Вот оно что! А не ошибаетесь ли вы?
Можете вполне доверять его слову, сэр. Его слово сильнее волшебной арфы. Не только стены рушит, но и дома строит, и даже целые города и страны.
Карфаген, он ведь что? Правильно, должен быть разрушен. А на его месте должен быть построен… кто?
Тунис?
Вот. А вы боялись…
Совсем запутали старика!
Причем прекраснейшей изо всех когда-либо там правивших королев.
Умоляю вас, исключите вдовствующую Дидону!
О, да, разумеется, за исключением вдовствующей Дидоны.
Не правда ли, мой камзол столь же свеж, как и в тот день, когда я впервые его надел… некоторым образом…
Как удачно вынырнул этот некоторый образ!
Надел его в день свадьбы вашей дочери…
Как много слов вы сыплете мне в уши,
Уму невмочь их все переварить!
О свадьбе что-то… Лучше б этой свадьбы
Не затевал я! Все из-за нее!
Лишился я и дочери, и сына.
Она теперь ужасно далеко —
Пока я жив, навряд ли снова ступит
На улицы Неаполя. А сын…
Какой теперь диковинной он рыбе,
Кто скажет мне, достался на обед?
Мой государь, он жив еще, возможно!
Его я видел в яростных волнах.
Принц не сдавался, крепкими руками
Уверенно он воду разгребал
И голову держал над шумной пеной,
А берег между тем уж близко был
И как бы выбегал ему навстречу
Пологою песчаною косой…
Он выбрался!
Да нет же, он погиб!
Себя благодарите за потери.
Вы дочерью Европу одарить
Не захотели, ради африканца,
Отправили ее подальше с глаз,
Которым в горе слезы лить осталось
До самой смерти.
Хватит. Замолчи.
А как мы все в слезах вас умоляли
И на коленях ползали, прося:
Оставьте нам смазливую принцессу!
Оставьте Кларибель! Она сама
Тайком до рвоты, бедная, рыдала,
Измученная поиском пути
Меж Сциллою дочернего смиренья
И гнусною Харибдой жениха!
Теперь ваш сын, по-видимому, тоже…
Не в Африке, а в смысле – утонул,
И кажется, в Неаполе с Миланом
Теперь не меньше мертвых мужиков,
Чем женщин, чтобы всех путем оплакать.
За это вам спасибо, государь!
Пожалуйста.
Послушайте, любезный
И столь красноречивый Себастьян,
Мне кажется, могли бы вы помягче
Всю правду королю сказать в глаза,
Ему не растравляя ею рану,
А как целебный пластырь наложив.
Вот сказанул-то!
Очень хирургично.
Вы пасмурны, и все мы, государь
В сердцах имеем скверную погоду.
Ты чувствуешь?
Да, вспучило живот.
Того гляди, подует сильный ветер.
Будь остров мой…
Он всюду б тут посеял…
Просвирник и щавель.
О, если б я
Был королем на острове, чего бы
Я не устроил!
Все, но не попойку:
Вина здесь нет.
Урезал бы налоги,
Чтоб сельское хозяйство развивать,
И накормил бы хлебом всю планету.
А там и вовсе б деньги отменил —
И золото, и ценные бумаги.
Что золото? Ему ведь грош цена
На деле-то. Из золота сортиры
Я строил бы. Вот было б хорошо!
Ну что еще? Да все я упразднил бы —
Металлы, масло, хлопок, керосин,
Аренду, ренту, собственность, наследство…
И самый труд! Будь проклят он! А что?
Пускай бы здесь всегда царила праздность!
И ты б на пару с праздностью царил?
Конец его утопии не помнит,
Как водится, с чего все началось.