Буржуазия и царизм в первой русской революции

Трепов заметил на это, что частичную амнистию провести было бы возможно, но амнистия полная, включающая и бомбистов, встретила бы самое решительное противодействие. Он соглашался с необходимостью смены наиболее непопулярных губернаторов, но реформу Государственного совета находил излишней, так как, по его словам, эти «старички» пойдут за всяким правительством. Требование всеобщего избирательного права не встретило возражений. К изумлению Милюкова, генерал выразил полное согласие и с принципами кадетской аграрной программы. Он лишь предпочитал, чтобы они были возвещены народу царским манифестом как особая монаршая милость: «Пусть это сделает царь, а не Дума!»

По всей вероятности, оговорки Трепова не смутили Милюкова, а Трепов не считал условия своего оппонента последним словом кадетской партии, и собеседники перешли к составлению списка возможных кандидатов в министры²⁴³.

Общее впечатление, произведённое на Милюкова беседой с царским временщиком, во всяком случае не исключало дальнейших переговоров. Как впоследствии отмечал Милюков, его собеседник был добросовестно заинтересован в успехе плана парламентского кабинета, который «спасал Думу от роспуска, а Россию — от риска революционного исхода» ²⁴⁴. В знак возникшего взаимного доверия Трепов дал Милюкову свой конспиративный адрес и предложил сноситься с ним непосредственно²⁴⁵. Со своей стороны Милюков опубликовал 18 июня в «Речи» статью под выразительным заголовком «Есть ли почва в Думе для к.-д. министерства?». В ней он доказывал, что никакого коалиционного министерства не нужно, что и без трудовиков для кадетского министерства прочное большинство (305 голосов) обеспечено.

После свидания с Милюковым Трепов представил Николаю II следующий список членов министерства общественного доверия: председатель Совета министров — Муромцев, министр внутренних дел — Милюков или Петрункевич, министр юстиции — В. Д. Набоков или В. Д. Кузьмин-Караваев, министры военный, морской и двора — по усмотрению государя, министр иностранных дел — Милюков или Извольский, министр финансов — М. Я. Герценштейн, министр земледелия — Н. Н. Львов, государственный контролёр — Д. Н. Шипов[55].

Но в правящих кругах были влиятельные группы, считавшие создание кадетского министерства «прыжком в неизвестность». Черносотенные союзы организовали посылку телеграмм на «высочайшее имя», в которых «крамольная» Дума обвинялась в стремлении к захвату верховной власти. Эти телеграммы печатались в «Правительственном вестнике», а на запрос в Думе по этому поводу Горемыкин отказался отвечать.

Первый съезд уполномоченных дворянских обществ 29 губерний, проходивший в Петербурге 21–28 мая 1906 г., обратился к царю с адресом, в котором указывалось, что обязательное отчуждение помещичьей земли явится «первым шагом к победе идеи социализма, отвергающей всякую собственность». Съезд принял «Основные положения по аграрному вопросу», предусматривающие переход крестьян от общинного владения к личной собственности, приобретение ими земли при помощи Крестьянского банка и широкое переселение малоземельных крестьян на свободные казённые земли.

Ультраправый сановник П. К. Шванебах, занимавший в кабинете Горемыкина пост государственного контролёра, возмущённый «выжидательной» тактикой большинства своих коллег, подал 16 июня царю записку, в которой предупреждал, что «пребывать в нерешительности— значит идти на верную гибель». При решимости же не уклоняться от неотвратимого боя с революцией, по мнению Шванебаха, надлежало бы прежде всего распустить Государственную думу. Но этому шагу «должно предшествовать широкое и торжественное оповещение крестьян, объясняющее всю несбыточность думских земельных проектов и излагающее всю совокупность мер, коими правительство пойдёт навстречу крестьянским нуждам» ²⁴⁶.

Выполняя волю реакционного дворянства, Совет министров опубликовал 20 июня правительственное сообщение по аграрному вопросу. В нём возвещалось, что для улучшения земельного быта крестьянства предполагается передать малоземельным крестьянам все годные для земледелия казённые земли и купить для той же цели за счёт государства от частных владельцев добровольно продаваемые ими земли. Сообщение издевательски «разъясняло», что принудительное отчуждение частновладельческой земли нанесло бы ущерб самим крестьянам, ибо лишило бы их заработков в помещичьих экономиях.

Такое сообщение было открытым вызовом Думе, которая в ответном адресе царю уже приняла принцип принудительного отчуждения земли. Аграрная комиссия Думы в заседании 21 июня нашла, что правительственное сообщение может только усилить волнения в деревне, а потому необходимо возбудить вопрос о нём на пленарном заседании Государственной думы ²⁴⁷.