Былины и были

Много ль время пролетело,

То совсем не наше дело.

Только парень молодой

Стал пастушке друг большой.

Ну, а наш вояка бравый.

Как известно, разудалый,

Всю весёлость потерял

И с лица как будто спал.

Всё узнал он о девице,

Что у этой молодицы,

Та, что коз в лугах пасёт,

К свадьбе дело уж идёт.

И до свадьбы молодых,

Лишь остался один чих.

Ну а как же сотник наш?

Сотника скрутила блажь.

Он сидит и трубку курит,

Смотрит в землю, брови хмурит.

Планы строит, крест кладёт,

Разговор с собой ведёт:

– «Как он смел, паршивец дрянный,

Иль не знает,окоянный,

Что жених пастушки – я?

Лезет, сам себя губя.

Видно хочет опозорить,

Дескать, что мне не поспорить

Даже с сотником самим,

Не сыграть в игрушку с ним?

Дескать, на меня плевать,

А девицу в жёны взять.

Пусть хихикает народ,

Меня чучелом зовёт».

Сотник места не находит,

Злой как волк по граду ходит

Кучера к себе завёт,

Разговор такой ведёт:

–«Ванька! Слышишь ты меня?!

Всё случится в си три дня,

Без пастушки мне не жить,

Подскажи же, как мне быть?

Как девицей завладеть,

Чтоб женой её иметь?

Ни наложницей какою,

Ни прислужницей простою,

Чтоб хозяйкою была,

Дом, хозяйство бы вела?»

Кучер с места круто взял:

–«Ты тут барин опоздал

Если силою возьмёшь,

То любви ты не найдёшь.

Я хоть больно не мудрец

Вся, причина – молодец.

Если сможешь до венца

Убрать в землю молодца,

То тогда другое дело,

Девку эту возьмёшь смело,

Только не скажу что сразу,

К ней за кольную ограду,

Надо будет походить,

Стать женой уговорить».

– Так, а как же с ним мне биться?

Он не воин, чтоб сразиться,

Сабли сроду не держал,

Разве только продавал

Малолеткам бубенцы,

А девицам леденцы…

–Чтоб не быть здесь в дураках,

Ты сойдись на кулаках,–

Отвечает кучер Ваня,–

То-то будет хлопцу баня,

Кулаки – то не укор,

Всяк имеет, не позор.

При народе с ним сойдись.

Земле, солнцу поклонись

Да и бей, чтоб наповал» –

Вот такой совет он дал.

– Ты, Иван, с ума что ль спятил,

Чем с утра глаза ты застил?

С мужиком!? На кулаках?!

Биться будем на клинках!

Чтоб марать мне кулаки!!

Для чего тогда клинки?!

Распорю ему живот,

Пусть подумает народ:

«Встать ли на моём пути,

Если можно обойти?».

Так почти что и случилось,

Только дело провалилось.

С женихом он сталь скрестил,

И, конечно же, убил.

Ну а Дуня от испуга,

(Потеряла больше друга),

В лес высокий подалась,

В саму чащу забралась.

Чтобы звери растерзали.

Очевидцы так сказали,

Потому что ей милей

Жизнь закончить от зверей,

С места, дескать, не сойти,

Чем за сотника идти.

В чаще слышен стон летучий,

Над древами бродят тучи,

Дождик каплет, шум стоит,

Из-за веток мрак глядит.

Хохот чей-то раздаётся,

Слышен плач и сильно бьётся

Сердце Дунино в груди,

Что там в чаще, впереди?!

Лесовик ли за древами?

Иль кикимора за пнями?

Чей там слышен скрип и стон?

Кто крадётся со сторон?

Око жёлтое мерцает,

И смеётся, и рыдает

Филин в морщенном дупле,

На карёжистом стволе.

Дальше вот что с нею стало –

Дуня в обморок упала.

Сколько времени прошло,

Того не ведает никто.

Лес лишь знает, в это время,

Волк, вот кровожадно племя,

Рядом в чаще той бродил

И на Дуню наскочил.

Увидал, клыки оскалил,

По ноге хвостом ударил,

Шерсть от злости поднялась…

Злая воля, злая страсть

Закипела в лютом звере

Каждый мускул в сильном теле

Дрожь прошила от любви

К страху жертвы и к крови.

– «Вот оно – судьбы везенье»

Только серого решенье –

Дуню в чаще растерзать,

Укротила птицы страсть.

Когти впились в спину зверя.

Волк от боли взвыл, не веря –

В близкий собственный конец –

На спине-то соколец.

Сокол бьёт его крылами,

Спину рвёт его когтями,

Клювом серого слепит

Око яростью горит.

Сделал волк последний вздох,

Пал на землю и издох.

Сокол к Дуне подлетает

И за платье поднимает

Он девицу в небеса.

И несёт её туда,

Где огромный дуб стоит,

На ветвях гнездо лежит.

Сокол к дубу подлетает,

Наземь деву опускает,

Бережно на мох кладёт.

Но девица не встаёт,

Глаз она не открывает,

О случившемся не знает.

Сокол к Дуне здесь подходит,

По лицу ей клювом водит,

Крылья в Волге намочил,

Дуню влагой окропил

И девица тут очнулась,

Просто, будто бы проснулась,

Видит, сокол у груди,

Перья пятнами, в крови.

Видит Дуня дуб высокий,

В дубе том проём глубокий.

Дуня на ноги встаёт,

И к дуплу в стволе идёт.

В нём на мох она ложится,

Стережёт её царь-птица.

С той поры в лесу она

Стала жить совсем одна.

Всем нам ясно – без людей.

Возвращаться в город ей,

Страшно, сотника боится.

Леса менее страшится.

Дуня ночь в дупле проводит,

Днём в гнездо по веткам всходит,

В нём с цветов венки плетёт,

Из полёта птицу ждёт.

На охоту провожает,

Перья в крыльях расправляет,

Машет вслед ему платком,

А потом грустит о нём.

И мне кажется она,

Полюбила летуна.

– Враки!? – Может быть и врут?

Но, а я хотел, чтоб тут,

Памятник любви стоял ;

Сокол бронзовый взлетал;

А внизу его девица,

Мастерица и певица

С непокрытой головой

Махала соколу рукой;

И, прости меня, читатель,

Ты ведь тоже, друг, искатель

Чистой бережной любви;

Я отвлёкся – не кори;

Продолжаю дальше сказ;

Он, конечно, не про нас.

Сотник в это время тужит,

По лесам в округе кружит,

Ищет он дивчину Дуню,

И готов пустить он пулю

В тех, кто встанет на пути,

Дуню надобно найти.

Рвёт одежду, лезет в чащу.

Вот ведь вышла незадача

Дуб огромный на пути,

Ни проехать, ни пройти.

Посреди дупло большое.

Десять человек укроет.