Былое сквозь думы. Книга 1

– Что вы, что вы! Сначала нужно полностью поправиться, вы ещё успеете повоевать, – она даже испугалась моему быстрому исцелению.

– Ну, это как определит доктор, – согласился я охладить свой боевой задор и спросил: – А вы из Амстердама?

– Нет, из Парижа. Я француженка. Это мой брат служит советником у генерала Вильжуэна, а я так не вовремя приехала навестить его.

– А-а, генерал Вильжуэн. Знаю, знаю. Я тоже служу под его началом. Занудный старикан, но столковаться можно, – ни с того, ни с чего понесло меня.

– Но генерал вовсе не стар, – возразила Аньес, глядя на меня красивыми, но умными глазами.

– У нас, фронтовиков, свой отсчёт времени, – вывернулся я и перевёл разговор на мирные рельсы: – Вы каждый день ухаживаете за ранеными?

– Вообще-то да, но если много раненых, то приходится дежурить и ночью.

– Война не щадит даже женщин.

– Порою и детей.

– Не дай бог.

–И не говорите, – и так далее в таком же духе, так как наконец-то я нашарил её руку и стал нежно тискать, перебирая тонкие пальчики.

– Мне пора к больным, – очнулась Аньес, когда я попытался погладить её колено.

– Аньес, не оставляйте меня надолго, – заспешил я с просьбой.

– Я обязательно приду, Дик, – твёрдо пообещала девушка и упорхнула из палатки.

С этого дня мы стали видеться почти каждый день, и в условиях военного времени наши отношения стали развиваться без излишней сентиментальной волокиты и пошлого жеманства. Мы перешли на «ты», и я уже смело гладил её платье значительно выше колена, тем более, что у лежащего рядом со мной раненого в голову шотландца, по словам доктора, развивался страбизм, и бедняга окосел в противоположную от нас сторону.

Аньес усердно подкармливала меня, а я в ответ на заботу стал понемногу передвигаться на костыле, хотя раненая нога ещё плохо сгибалась. Порой в прогулках за палатками меня сопровождала нежная француженка, и я успел присмотреть укромное местечко под баньянами для более предметной беседы с девушкой, хотя ещё и не был полностью готов к естественному откровению телесной близости.

Не раз и не два касались мы с ней в наших долгих вечерних разговорах личной жизни, но никогда не строили планов на будущее, тем более, что мою подружку в Париже поджидал жених, а мне брать на себя лишнюю обузу было не к спеху. Мы просто подходили друг другу, как одного поля ягоды, но из разных корзин. А в военное время, когда пуля стережёт тебя за каждым углом, люди сходятся быстро, особенно, если подворачивается женщина. Причём, особенно везёт некрасивым. Они не попадаются на крючок долгой привязанности, а идут нарасхват, только давай. Но если природа наделила женщину лицевой частью несколько отличной от медного рукомойника, то начинаются осложнения, как и с любой частной собственностью. Не родись красивой, предупреждает народ, а родись хоть сопливой, но в нужный момент уступчивой, тогда и счастье огребёшь лопатой. Всегда найдётся такой жаждущий, что раз припав к доступному источнику, искать другой уже поленится.

В случае с Аньес было наоборот, но её счастье гнездилось уже в Париже, а в нашем госпитале шатающихся без дела было не так и много. Так что мы ворковали без постороннего завистливого глаза, и я советовал Аньес сменить форму одежды на более подходящую для наших южных широт. Девушка вняла моему совету, и скоро на прогулках я мог опереться рукой не только на складки строгого платья, а непосредственно на хорошо развитую мускулатуру кокетливо отставленных назад прохладных полушарий казённой части сестры милосердия. Для этого мне, правда, приходилось применять некоторую сноровку, залезая под юбку сверху, но зато, ощущая ладонью такую надёжную опору, я передвигался почти что строевым шагом. Аньес обычно первую четверть мили делала мне замечание о несдержанности, и тогда я лез к ней за пазуху, находя там не меньшее утешение и опору при ходьбе. Её упругие телесные гроздья так уютно помещались в моих ладонях, что мы немедля забывали о пользе моциона и долго стояли у какой-нибудь пальмы, хотя я и предлагал не терять зря времени и ненадолго прилечь. Аньес весело смеялась, но упорно водила меня за нос, не пуская под юбку снизу. Я, будучи раненым героем, обижался, но сломить сопротивление сестрички не мог, а догнать тем более.

– Аньес, – как-то начал я очередной серьёзный разговор, – что рвёшься как коза из-под ножа мясника? Время идёт, мне скоро в бой, а мы с тобой всё ещё топчемся на дороге в воскресную школу. Пора уже и причаститься.

– Дорогой, тебе вредно волноваться, ведь раненая конечность ещё не способна выполнять свою основную функцию, – полезла она в медицинские бредни, уходя от прямого ответа.

– Нога оставшимся членам не помеха, – здраво рассудил я. – И моего здоровья хватит не на один раз, если с умом.

– Милый, но я не могу в собачьих условиях. По крайней мере нужна постель или хотя бы кресло.

– Аньес, если бы наши предки ждали изобретения кровати, жизнь на земле так и не зародилась бы.

– А я и не хочу родить, – наконец-то девушка высказала наболевшее.