Быть здесь – уже чудо. Жизнь Паулы Модерзон-Беккер

Женщин пишут. За этим безликим «пишут» кроются все те, кто столетиями смотрит мужскими глазами. Весной 1906-го Паула читает «Творчество» Золя; в этом вдохновленном Сезанном романе женщина обнажена, стыдлива, она – модель, принесенная в жертву в холодной мастерской: «Вот когда окончательно сраженная Кристина испытала на себе всё бремя власти искусства»[42]. По мере того как развивается роман и течет время, ее плоть слабеет, и ее муж-художник замечает, что «под мышкой появились мешки и они вздуваются».

Когда, через сто лет после Констанции Майер, Паула пишет обнаженную натуру, никто в ее окружении и не думает обвинять ее в непристойности. У нее была возможность изучать анатомию не таясь, и она не была одинока: с обнаженной натурой работают и студентки академий, в которых она училась, и ее современница Сюзанна Валадон. Но писать обнаженной саму себя…

⁂

В музее Модерзон-Беккер в Бремене, ее музее, хранится самый известный автопортрет Паулы, тот, о котором непременно вспоминают, говоря о ней. Обнаженная до бедер, она стоит в три четверти, на шее – длинное янтарное ожерелье, грудь маленькая и острая, округленный живот. Она на четвертом или пятом месяце. В виде исключения она добавила внизу картины: «Я написала это в тридцать лет на шестую годовщину моей свадьбы, П. Б.»

Но даты не сходятся. Двадцать пятого мая 1906 года Паула не была беременна. Ровно месяц назад она как раз убеждала Отто, что ребенок – не сейчас, не от него. И все же она обнимает свой живот заботливым и гордым жестом беременной женщины.

Модерзон-беккероведы, которых на Земле примерно тридцать, спорят о том, что это значит. Апеллируют к ее рациону. Слишком много капусты и картошки. Автопортрет с набитым животом: еще тарелочку супа? Но она могла просто представлять, что беременна. В шутку надула живот, выгнула спину, выпятила пупок. Просто посмотреть. Автопортрет как вымышленная биография. Она пишет себя так, как хочет, и так, как представляет: она пишет свой образ. Красивая, веселая и немного игривая.

И это – внимание! – первый раз. Первый раз, когда женщина пишет себя обнаженной.

Раздеться, встать перед холстом и начать писать: вот моя кожа, мой живот, а вот как выглядят мои груди и пупок… Автопортрет обнаженной женщины, один на один с историей искусства[43].

В том ли дело, что моделям нужно было много платить? Сознательный ли это шаг? Эта здоровая, спортивная, симпатичная, крепкая немка увлекается нудизмом и любит свое тело. Написать себя обнаженной – вот и всё. Никакого самолюбования, только работа. Просто нужно это сделать. Перед зеркалом или по фотографии. Просто нужно разобраться. Не знаю, осознавала ли она, что она – первая. По крайней мере на картинах у нее, обнаженной, вид всегда радостный.

⁂

Рильке, «Реквием»:

К тому же в них ты знала толк, в плодах:
и, разложив перед собой по мискам,
их наполняла весом своих красок.
Ты видела и женщин как плоды,
и их детей, что, изгнаны из чрева,
вдруг обретают форму естества.
И на саму себя смотрела так же:
очистившись от платья, будто плод –
от кожуры, ты, к зеркалу приблизясь,
в себя впускала взгляд; и он, сторонний,
рек не «вот это – я», но «это – есть».

⁂

Есть две загадочные фотографии обнаженной по пояс Паулы. Они сделаны почти одновременно, летом 1906-го. С них Паула написала два обнаженных автопортрета с янтарным ожерельем, фронтальных, протокубистских. На ней венок из маргариток. Руки-тюльпаны согнуты; в одной она держит какой-то плод, другую подняла к плечу. Мощная, улыбающаяся сила.

Я назвала фотографии загадочными, потому что мы не знаем, кто их сделал. Они сняты в спокойной, безусловно доверительной и в то же время серьезной и рабочей атмосфере: это сеанс творческой работы. Взгляд Паулы внимательный, доверчивый и ясный.

Смелая гипотеза приписывает фотографию Рильке[44]. Но мне трудно представить этих двоих, чопорно обращающихся друг к другу на «Вы», избегающих не то что секса, но флирта – нет, я не могу себе представить: она обнажена, он одет, щелк. Но гипотеза забавная. Паулу и Рильке влекло друг к другу. Оба знали, чего они ищут и чего хотят: писать, заниматься живописью, обрести одиночество, ухватиться за него и творить. Тем, что они одновременно сбежали от своих супругов, они дали понять, что никто не может от них ничего требовать и никакие устои не могут сбить их с пути[45]. Впрочем, может быть, двое друзей, двое художников и могли сделать такие снимки.