Чада, домочадцы и исчадия

Старший брат, увидев, кого привела в дом его жена, опешил. За доли секунды на его лице сменили друг друга радость, облегчение, неодобрение и, наконец, раздраженье. Я нервно поджала ягодичные мышцы, подозревая, что сейчас одной ведьме (бывшей ведьме!) прилетит. И даже догадываясь — по чем именно.

Сережка собрался было встать, но напоролся на сердитый взгляд жены, ее недовольно и упрямо поджатые губы — и сел ровно. Грозного старшего брата с него как сбрило!

— Лен, ты садись, сейчас чайку попьем! Зря ты не предупредила, что едешь, мы бы Сережку хоть в магазин сгоняла, а то и на стол поставить нечего, сама видишь, у нас тут толком никаких удобств!

Гостеприимная хозяйка суетилась, освобождая мне место на заваленной стройматериалами кухне, а я с трудом сдерживала улыбку: Оксанка, как нормальная Баба-Яга, знала, что сперва нужна гостя накормить-напоить, а уже потом вопросами пытать!

И, судя по реакции Сереги, в печке неугодного тоже могла запечь не хуже, чем любая Баба-Яга!

Впрочем, светская беседа не затянулась, Оксанкиного внушения надолго не хватило: брат дал мне выпить чашку чая, и встал. Я покорно проглотила печеньку и отодвинула стул: пойдем, я готова.

Тяни-не тяни, а от расправы не убежишь.

Хотя…

Эх, где там мой Булатик!

Несколько лет назад, когда Серега с женой решили строить свой собственный дом, место они для него выбрали очень удачное: с одной стороны, в двадцати минутах езды от города, с другой стороны — свежий воздух и лес под боком.

Вот в сторону этого леса брат меня и повел для серьезного разговора. Я медленно брела рядом с ним, загребая кроссовками прошлогодние сухие листья и свежую траву, и не зная с чего начать. Брат терпеливо ждал, только чем дольше я собиралась с духом — тем сильнее он хмурился.

Пока, наконец, не остановился, пристально и пытливо глядя мне в лицо.

— Лен, скажи, во что ты влипла?

Я вздохнула. “Влипла” — это мягко сказано. Куда ближе к правде “по уши вляпалась”!

И, решив больше не тянуть, я вдохнула, выдохнула, и потянула на себя силу, которую копила для этого с момента своего возвращения. Ладоням стало сперва тепло, потом горячо, но не обжигающе, а приятно-горячо. А потом у меня в руках вспыхнуло рыжее пламя. Вспыхнуло, лизнуло длинным “языком” воздух и успокоилось, выровнялось.

Глядя прямо в расширенные Серегины глаза, я “смяла” пламя в комок, бросила на землю — и по траве, по нашим с ним следам, побежала огненная нить. Добралась до забора, ограждавшего его дом, разделилась на два рукава и поспешила дальше, чтобы обтечь весь участок и встретиться с противоположной стороны. Как только линия замкнулась, в воздухе ярко полыхнуло — и всё исчезло.

Глухо залаял за забором Кузьма, пытаясь донести хозяевам “Я же говорил! Я же вас предупреждал!”. Хлопнула дверь — Оксана выглянула проверить, что случилось. Ничего подозрительного не увидела, и снова ушла.

— Это… Лен, что это такое? Что это было?

Оглянувшись на бледного брата, я вздохнула:

— Это защита, Сереж. Теперь в ваш дом без вашего разрешения не войдет никто посторонний. Так что будь избирательнее, раздавая приглашения. Обновить её я смогу не скоро — очень потратилась. В нашем мире у меня с возможностями не густо…

— “В нашем мире”? — Мгновенно ухватил главное брат.

Вздохнув, я принялась рассказывать всё с самого начала, второй раз за три дня.

— Прости сестрёнка, — выдал он, выслушав мой рассказ, — Но как-то это всё...

— Не веришь?

— Не то чтобы совсем... — Серёга выразительно взглянул в сторону своего дома. — Ну вот как-то...

Я вдохнула и с шумом выдохнула воздух, задумчиво прикидывая, что делать. В принципе, можно было бы плюнуть да растереть. Ну, не верит мне Серый и не верит, что с того? За исчезновение всё равно уже прости, и в дурдом больше не потащит. Можно считать, что поставленной цели я уже добилась.

Но мне очень, очень, очень хотелось чтобы брат мне поверил.

В этом родном для меня мире, где всё вдруг сделалось чужим, и привыкать к нему заново было невыносимо тяжело, где практически от всего, кроме дружбы с Лялькой, тянуло заменителями, усилителями вкуса и ароматизаторами, идентичными натуральным, мне хотелось, чтобы хотя бы брат был мне родным взаправду. Потому что если я сейчас оставлю всё как есть, не приложу усилий, не постараюсь — и дистанция, которая всегда была между нами и с которой нам было комфортно жить и оставаться родными людьми, превратится в пропасть.

Вот только доказать ему, что мои слова не выдумка, мне больше было нечем.

Хотя…

Хотя почему это — “нечем”?!

Я решительно ухватила Серёгу за рукав, и поволокла его в лес:

- Пойдём-ка, поглубже зайдем. Есть здесь где укромная полянка?

Полянка нашлась.

Злорадного ухмыльнувшись, я позвала:

— Булатик! Явись-ка, друг мой ситный!

“Бах” — мягко грянули в лесную траву тяжеленные копыта, и буланый конь, потрясая чёрной гривой, возник из ниоткуда.

Возник и прижал уши, заплясал на месте, взрывая лесной дёрн подковами:

— Я ничего, хозяйка! Ну, ты чего, Премудрая?

— Та-а-ак, — зловеще протянула я.

Рука сама собой метнулась змеиным движением, и привычно ухватила здоровенного охламона за ухо.