Чай для призрака

– Все дети хорошие, – укоризненно посмотрела Дьёна. – И наши тоже. Плохими людьми их делает общество. Их же изначально отвергают, они же изначально изгои. И никто не хочет знать, почему они здесь оказались, а минимум половина – это дети несчастных случаев. Вот Юлло как в приют попала? Отец ушёл на промысел и утонул, мать сильно заболела и быстро сгорела. Виновата ли в этом девочка? Нет. Но на неё всегда будут смотреть как на приютскую – и как на опасную и непредсказуемую, как на вероятную преступницу. Хотя те, кого сразу принимают, на кого не смотрят косо и дают возможность работать, вырастают хорошими людьми. И по нашим наблюдениям на тёмный путь ступает лишь один из десяти. Это не так уж много.

– Согласен, – кивнул Рьен, листая дело. – У меня работает ваш парень. Я без него как без рук. Хамит, правда, иногда и воспитания в нём мало. Но пока преступников быстро ловит – пусть хамит. Сейчас каждый второй такой, что из семьи, что приютский. Мода у молодёжи на хамство, что ли… Девочек поэтому в семьи не забрали? Расставаться не хотели?

Наставница грустно кивнула:

– Ни на минуту. Если одна болела – остальные четверо чуть ли не под дверью лекарской спали, чтобы рядом быть. На них многие засматривались – особенно на Кьётру, красивая была девочка. Но они так и не позволили себя разлучить. И после выпуска, насколько я знаю, не расстались, постоянно видятся. К нам как-то вместе приходили. Но в последний раз – вчетвером. Жьяна год назад вышла замуж и уехала в Приграничье. А остальные здесь.

– Не знаю, поможет ли нам это, но спасибо, – он быстро долистал последнее дело.

Ничего странного или любопытного не нашёл и распрощался с наставницей. Вышел из кабинета и сразу же заметил, что их разговор подслушивали. На спинке дивана, неплотно придвинутого к стене, лежала длинная и пушистая светлая коса.

– Выходи, разведчица, – Рьен улыбнулся. – Я тебя вижу.

Над спинкой появилась круглая чумазая мордашка с большими синими глазами.

– Здрасстье, – прошептала девочка и тут же смело заявила: – А я помочь могу. Хотите?

– Хочу, – он весело кивнул.

– А к себе возьмёте? Когда вырасту? Я в сыскники хочу! Я лучше всех сворованное ищу! Я вообще сразу вора вижу!

– Конечно, возьму, – легко согласился Рьен. – Но я из отдела убийств, мы ворованное не ищем. Мы убийц ловим.

– Всё равно хочу, – девочка ловко вылезла из-за дивана. – Я Этни. А вы – мастер Рьен, я слышала. Пойдёмте покажу.

Девочка устремилась вперёд – по длинному коридору мимо закрытых дверей, а потом налево и к лестнице. И снова по коридорам. Детский шум при этом сразу стих.

– Все внизу на ужине, – пояснила Этни. – Комнаты пустые.

– А ты что ж, без ужина обходишься? – поинтересовался Рьен, едва поспевая за шустрой девчонкой.

– Не, меня деда сегодня заберёт, – просто объяснила она. – Нас много у мамы с папой – двенадцать. Они много работают, но нам всё равно не хватает. А я на рынке подслушала, что если больше десяти детей, то нам в приют можно. Мы с братьями иногда тут, иногда у деды, иногда дома. Так можно, когда детей много.

– И тебе, кажется, здесь нравится, – заметил Рьен.

Этни обернулась, хитро сверкнув глазищами:

– Я тут преступления расследую, – объявила гордо. – Тут нескучно. А что дома? Мой, режь, мой… А тут кражи каждый день. Ко мне уже все сами идут. Чтобы найти.

Наконец она остановилась у двери в самом конце коридора, у окна. Указала на дверь и серьёзно сказала:

– Они тут жили, эти пять девочек. Тут вообще-то на шесть человек комната, но они никого к себе не пустили. Я тут как-то ворованное искала. Сейчас покажу.

Открыв дверь, Этни первой вошла в комнату и указала на стул в углу:

– Вот он. Вы его переверните.

Рьен, подозревая шутку и внутренне готовясь к насмешкам, всё же перевернул стул. Деревянное сиденье избороздили кривые надписи: «Ненавижу!!!», «Курицы тупые!!!», «Убила бы!!!»

Он озадаченно посмотрел на Этни, и девочка кивнула:

– Видите? Кто писал – не знаю. Но не такие уж они дружные были, да? Ещё такое же под кроватями было. Подо всеми. Я же говорю, ворованное искала. Потом кровати заменили, когда я наставнице показала. А стул вот остался, – и смело уточнила: – Гожусь, а?

– Ещё как, – искренне ответил Рьен, поставив стул на место. – Спасибо. А теперь беги-ка ужинать. Встретимся лет через… шесть?

– Через четыре с половиной, – гордо поправила Этни. – И ничего, что я маленькая. Я у братьев учусь и в глаз дать могу.

– Верю, – он улыбнулся. – Беги, разведчица.

А сам вернулся к кабинету наставницы, предупредительно постучал и после приглашения заглянул и попросил:

– Пожалуйста, пришлите мне портреты всей пятёрки. Взрослые. И к ним – короткие характеристики. Спасибо.

Ненависть навсегда – так сказал Мьёл? А он отлично разбирается в приютских подводных течениях. И в том, что на самом деле скрывается за твёрдым «все дети хорошие».

* * *