Чай с Грейс Келли

Она была здесь, в двух шагах, в скромном кирпичном здании библиотеки Джин Уэбстер.

Сейчас. Его отделяла от нее крошечная баскетбольная площадка, живая изгородь… и почти четыре года.

It’s been a long, long time… Рефрен из такси плавал в голове, как газ, невесомый и тяжелый одновременно. So, kiss me once, then kiss me twice, then kiss me once again… You’ll never know how many dreams I’ve dreamed about you…

Вдруг он побежал.

Он ворвался в библиотеку, так громко хлопнув дверью, что миссис Чандлер подняла голову, несколько читателей вздрогнули, другие проснулись. Он стоял и затравленно озирался.

– Где?.. Где?.. – отчаянно выдохнул он.

Ее здесь не было.

– Здравствуйте, мистер Бернстайн, – сказала библиотекарша своим мягким и любезным тоном. – Я могу вам помочь? Хотите стул? Вы, кажется, очень взволнованы.

Он несколько раз вдохнул. Слова теснились, закупорив горло, мешая говорить.

– Это вы похититель «Крошки Доррит»? – вдруг спросил детский голосок, от которого он вздрогнул. – Я так долго ее ждала.

Почти скрытая за столом, маленькая девочка изучала его с живым интересом большими черными глазами. Не столько тот факт, что она сидела в инвалидном кресле, сколько ее улыбка уголком рта тронула Арлана и окончательно повергла его в растерянность.

– Д… да, это… я, – пробормотал он. – Я… я извиняюсь.

– Я догадалась по вашим рукам.

Оторопев, он уставился на свои руки.

– Миссис Чандлер говорит, что они похожи на руки пианиста.

– Миссис Чандлер, – заговорил он наконец после долгой паузы. (Он пытался собраться с мыслями, с голосом, со словами, успокоиться.) – Здесь находится одна…

– Вы переехали? – ни с того ни с сего спросила черноглазая девочка.

– Перее…? Я… нет, нет. А что… Я не… – заикался он, окончательно сбитый с толку. – Миссис Чандлер… Я кое-кого ищу, кто здесь… должен быть здесь! Она должна быть где-то здесь. Обязательно! – закончил он и снова обвел библиотеку отчаянным взглядом.

– Жаль, Хэдли потеряла друга давным-давно, – снова заговорила девочка. – Блондина с голубыми глазами. Такого же, как вы. Но он переехал.

Хэдли. Она сказала Хэдли… Он зажмурился, крепко-крепко, чтобы взять себя в руки. Взять себя в руки.

Он выложил свои книги одну за другой на стойку. Его глаза устремились на девочку, которая произнесла имя Хэдли. Он подошел к креслу, ласково взял маленькие ручки в свои и присел, потому что был высокий.

– Я потерял Хэдли очень давно, да, – прошептал он. – Я не знаю почему, но, наверно, есть причина. Я ищу ее, ты можешь мне сказать, где я могу ее найти?

– Там, в дальнем углу. Там уголок для маленьких. Она ищет книжку для Огдена. Отсюда ее не видно, хочешь, я тебе покажу?

Ласковая, но твердая рука миссис Чандлер тотчас остановила кресло, уже повернувшееся на колесах.

– Останься, – сказала она тихо. – Ты мне понадобишься, милая.

Из-за очков-бабочек красивые серые глаза всмотрелись в молодого человека в смятении.

– Хэдли действительно в том месте, что указала вам Лизелот, – сказала она мягко. – Седьмой проход справа.

Он медленно выпрямился, качая головой, – то ли благодарил их, то ли не верил своим ушам. Они смотрели ему вслед, когда он удалился по центральному проходу и вскоре скрылся за книжными полками.

Семь проходов. Его шаг был теперь упругим и спокойным.

Первый проход. Он ей скажет… Он должен ей сказать…

Второй проход. Любовь моя, в твое отсутствие я мучился тысячу ночей.

Третий проход. Ничего, он ничего не скажет, просто прижмет ее к себе, зацелует, задушит в объятиях.

Четвертый проход. Синее платье, крикнул ему голос – уже забытый голос – в окно такси. It’s been a long, long time…

Пятый проход. So, kiss me once, then, kiss me twice, then, kiss me once again… Он остановился. Болело сердце.

Шестой проход. В пространстве между двумя стеллажами он увидел синюю ткань, над кипой альбомов.

Седьмой…

На звук его шагов синее платье обернулось.

55. I haven’t time to be a millionaire [190]

За золотой надписью на витрине – Жан-Рене Дакен Парижская мода – целлулоидный манекен демонстрировал сегодня беличье манто, выглядевшее довольно несуразно в раннем тепле этого предвечернего часа.

Такси Хильды Эстергази аккуратно припарковалось перед каменным фасадом.

– Как ты себя чувствуешь, моя милая? – спросила она пассажирку.

– Думаю, через двадцать лет мне будет лучше.

Глаза Шик снова наполнились слезами. Хильда через спинку сиденья похлопала ее по руке.

– Ничего. Проведи ночь, танцуя линди-хоп, выпей шампанского, потом душ, день сна… Ты все забудешь.

– Сомневаюсь.

– Уверена.

– У меня веки как лыжные капюшоны, – пожаловалась Шик, поймав в зеркале заднего вида кусочек своего лица.

– Вот это очень хороший знак.

– Хороший знак – веки как капюш…?

– Что это тебя беспокоит. Ну же. Держись, моя милая.