Чайки за кормой

– А все-таки у Гогиева несомненный талант! Насколько точно он играет! Каков психологический подтекст! – слегка побрызгивая горячей слюной, спорил немолодой член комиссии, известный в Волнограде человек, зубной врач, а в прошлом – городской комсомольский вожак, Петр Егорович Быль.

– Зато голос у вашего Гогиева жидкий. Нету в нем грома! А без голоса куда? Да никуда! Вот Уракин, тот да! И голос при нем и движения отточены, – возразил председатель комиссии Дурнов.

– А я на Понемножкина два раза ходил. И, надо вам сказать, талантище! Глаза горят, от внутренней страсти аж губы трясутся. Народ его на «бис» вызывал. На встречах с другими кандидатами разве подобное случалось?

В этот момент без стука в комнату вошел Мондель. Изобразив на лице улыбку, он, слегка покачиваясь, как бывалый моряк, подошел к столу.

– Чего вам, гражданин? – недовольно спросил Дурнов.

– Я по объявлению.

– По какому еще объявлению?!

– Ну как же?! Вы же ищете мэра? Вот я и нашелся! – кривя в улыбке тонкие губы, сказал Мондель. Лицо в этот момент у него было восторженное, как у только что демобилизовавшегося солдата.

– Не место тут, гражданин, для шуток.

– А я и не шучу. Решил вот в вашем городе главой стать. А что? Городок славный, опять же море рядом. Так что давайте ключи от города, так сказать.

– А вы кандидат?

– Самый кандидатский из всех кандидатов. Клянусь будущими полномочиями!

– Вначале надо, чтобы избрали, – хмуро заметил Быль.

– Что ж, я не против, если формальности необходимы.

– А как вы относитесь к выборам?

– Вот вы спрашиваете, а я начну отвечать – наверняка обидитесь.

– Мы тут не для обид собрались!

– Хорошо, отвечу. Со священным трепетом – они же достались нам от предков.

– Документы для регистрации у вас при себе? – подозрительно осматривая странного типа спросил Петр Егорович.

– Вы пока регистрируйте, а документы я донесу – должны сегодня с вечерним поездом прибыть.

– Вы частное лицо?

– Абсолютно частное, не сомневайтесь.

– Тогда вам необходимо внести кандидатский залог в размере 200 тысяч рублей.

– Вам внести?

– Ну… можно, конечно, и нам… – замялся председатель комиссии, однако, поборов спонтанно возникшие вполне понятные человеческие чувства, продолжил, – но по закону эту сумму необходимо внести в банк.

– Хорошо. Пишите квитанцию.

Получив документ, будущий кандидат грациозно повернулся и направился к выходу.

– Постойте, уважаемый, а фамилия ваша как? Нам же необходимо добавить вас в список.

Приостановившись, Харитон повернул голову и сказал:

– Карасевич. Феликс Фридрихович. Независимый кандидат, частное лицо и человек, не отягощенный политическими обязательствами.

Закончив фразу, он вышел из кабинета. Во внутреннем кармане его пиджака уже лежала необходимая ему квитанция.

На улице новоиспеченный кандидат столкнулся с весьма колоритным типом. Невысокого роста, слегка сутулый сорокалетний мужчина, благодаря идиотскому выражению лица и розовому румянцу на щеках, был скорее похож на юношу, даже несмотря на песняровские усы. Мужчина-юноша недовольно посмотрел на Харитона и, затолкнув обратно в ноздрю вылезший было сгусток, скривил губы и сказал:

– Барбадос.

Монделя небольшая заминка не расстроила. Он весело посмотрел на хлопца и сказал:

– Сальвадор. Теперь ты на «Р».

Тот игру продолжать не стал, а молча опустился на холодный цементный пол и отжался не менее десяти раз.

Харитон спокойно наблюдал за гимнастическими упражнениями странного субъекта и думал: «Чем меньше в человеке интеллигентного, тем дальше он пойдет. Но это, как мне кажется, совсем не тот случай».

Когда хлопец закончил и поднялся, Мондель молча достал из кармана портмоне и, отсчитав определенную сумму, положил ее в нагрудный карман рубашки упражнявшегося. Тот не стал этому противиться, напротив, даже издал слегка протяжный звук «му-у-у-у…»

«Веселые люди живут в этом городе», – подумал, отходя, Харитон.

Городской сумасшедший Гриша Безобразников подпрыгнул на месте, громко крикнул: «Валет!» и зашел во внутрь здания.

На втором этаже дома № 8 располагался буфет. Туда, собственно говоря, и направил свои стопы Гриша. Там обычно он получал парочку черствых коржиков в обмен на вынос ведер с помоями.

На капитанском мостике буфета бессменно, вот уже в течение двадцати лет, стояла дородная женщина Галя. Как ее фамилия, отчество и откуда она родом никто не знал. Она была единственным представителем сферы торговли, которая никогда за все время пребывания в профессии не сказала ни одного доброго слова посетителям. С этим как-то пообвыклись и перестали замечать. Единственный, кому доставалась та же грубость, но в мажорной тональности, был Безобразников.

Войдя в буфет, идиот громко пукнул и крикнул:

– Гвозди!

На это никто из посетителей не обратил внимание – к Грише и его выходкам в городе давно привыкли.

Галя отвесила своему «дитяте» ласковый подзатыльник и вручила два ведра с помоями. Безобразников потоптался на месте, как легкоатлет перед прыжком, и рванул к мусорным бакам.