Чахоточный шик. История красоты, моды и недуга

Никогда я не любил ее больше, никогда с такой чистой страстью, как в последние моменты болезни, которым я стал свидетелем (время, которое она должна помнить), когда, несмотря на мольбы ее дорогой матери и Марии, я пробрался в ее комнату и обнаружил, что она не замечает шагов друга или родственника; ее чувства были ослаблены этим проклятым ядом, и ее милые глаза не могли прочесть взгляд, который в тот момент не спутала бы сама апатия. Нет, моя дорогая миссис П., даже если дней ее болезни втрое больше дней ее здоровья, все равно она была бы моей и еще дороже моему сердцу, чем когда-либо, из-за принесенной недоверчивой и эгоистичной деликатности в жертву доверию и любви; из этого щедрого залога ее уважения и доверия сердцу мужчины, которого она любит400. Хотя миссис Пеннингтон удалось успокоить тревоги Лоуренса в отношении Салли, положение Марии становилось все более отчаянным401.

К сентябрю стало ясно, что смертельный исход болезни Марии — лишь вопрос времени. Миссис Сиддонс, освободившись, наконец, от своих театральных обязательств, прибыла в Клифтон 24 сентября и перевезла свою дочь в портшезе через площадь Даури в их собственные апартаменты. По словам миссис Клемент Парсонс, слава Сары Сиддонс в сочетании с трагичностью ее положения стали благодатной почвой для сплетен в светских газетах, и, по мере распространения слухов, за эту историю ухватились журналисты402. Лоуренс осудил этих писак-стервятников, круживших вокруг дома умирающей девушки, желая раздобыть сюжет, в письме к миссис Пеннингтон: «Эти бесчувственные тупицы, газетные писаки, мучили нас смертью всю дорогу. Пусть бы Бог наказал их, чтобы научить человечности!»403

Будь эти журналисты посвящены в драму, разворачивающуюся в комнате больной Марии, их похотливый интерес был бы удовлетворен. В последние мгновения своей жизни Мария не только страдала от разрушительных симптомов болезни, но и по-прежнему была полна решимости положить конец связи между Салли и Лоуренсом. Переписка миссис Пеннингтон подтвердила худшие опасения Лоуренса: «В ее предсмертных речах она наложила последний торжественный запрет и повторила его через несколько часов в присутствии миссис Сиддонс»404. Эти предсмертные заявления касались исключительно будущего Салли или, вернее, предотвращения замужества Салли с мистером Лоуренсом. По словам миссис Пеннингтон, Мария умоляла: «Пообещай мне, моя Салли, никогда не быть женой мистера Л. — я НЕ МОГУ ВЫНЕСТИ мысли, что ты так поступишь». Салли изо всех сил старалась не давать такого обещания и пыталась отвлечь сестру от ее намерения: «Дорогая Мария, не думай сейчас ни о чем, что тебя беспокоит». Мария отрицала, что эта тема ее расстраивает, «но что для ее упокоения необходимо было решить этот вопрос». Когда Салли воскликнула: «О! это невозможно», имея в виду, что она не может «отвечать за себя», Мария восприняла это восклицание как означающее, что брак невозможен, и ответила: «Я довольна, моя дорогая сестра, я довольна»405. Мария поставила свою сестру в безвыходное положение, утверждая, что действует только из заботы о благополучии Салли. И все же Салли оказалась в невыносимой ситуации, еще более усугубляемой последовавшим обменом мнениями с миссис Сиддонс.

Когда миссис Сиддонс вернулась к одру Марии, девушка, по словам миссис Пеннингтон, «желала, чтобы читались молитвы, и повторяла за своей ангельской матерью, читавшей их, и казалось, будто ей помогал святой дух, — она произносила их с величайшей ясностью, точностью и истовостью»406. Однако мысли Марии недолго задержались на богослужении, вскоре она снова обратилась к теме Лоуренса. Она умоляла свою мать убедиться, что он сделал, как обещал, и уничтожил ее письма.

«Тот мужчина сказал тебе, мама, что он уничтожил мои письма. Я невысокого мнения о его чести и умоляю вас потребовать их». <.. > Затем она сказала: «Салли пообещала НИКОГДА не думать о союзе с мистером Л.» и обратилась к своей рыдающей сестре, чтобы она это подтвердила, — та, будучи совершенно подавленной, ответила: «Я не обещала, дорогой умирающий ангел, но я СДЕЛАЮ это, если ты попросишь». — «Спасибо, Салли; моя дорогая мама, миссис Пеннингтон, — будьте тому свидетелями. Салли, дай мне свою руку — обещай, что никогда не станешь его женой, — мама, миссис Пеннингтон, — возложите свои руки на ее» (мы так и сделали). — «Понимаете? Вы свидетели». Мы поклонились и не сказали ни слова. — «Салли, пусть клятва эта будет священной, священной» — протягивает свою руку с указующим перстом — «ПОМНИТЕ МЕНЯ, и да благословит вас Бог!»407