Чан Кайши — враг китайского народа

Юань Шикай всегда говорил, что он желает провести гонец своих дней как крестьянин с лейкой в руках. Подражая Юань Шикаю, Чан Кайши в своём заключительном слове также заявил, что «он не чувствует интереса к политике». В действительности же эти слова говорят о том, что он не чувствует интереса к решению проблемы политическим путём, а заинтересован в её разрешении путем военным. Правда, многие ещё вполне искренне надеялись на то, что всё повернётся к лучшему. И этому не следует удивляться, ибо китайский народ за долгие годы войны вдоволь натерпелся страданий и стремился к мирной жизни. Это было человеческое чувство, которое проявилось в великодушной терпимости по отношению к Чан Кайши. Поэтому приказ о прекращении военных действий и решения Политического консультативного совещания были прямо-таки неожиданной радостью для народа, несколько напоминающей радость голодного, который, проходя мимо мясной лавки, жуёт и воображает, что ест мясо. Хотя уже имели место случаи такого порядка, как с «Обществом содействия» в Цанбайтане, но народ всё-таки радостно отмечал появившуюся надежду на мир. А в это время Чан Кайши думал; про себя: «Эх, вы, я вам сказки рассказывал, а вы приняли всё это всерьёз». И тогда, именно в самый момент празднества, он нанёс народу жестокий удар.

10 февраля, всего через десять дней после закрытия Политического консультативного совещания, произошли кровавые события на Цзяочанкоу[131], где были тяжело ранены даже делегаты Политического консультативного совещания. Почему население районов, контролируемых Чан Кайши, не могло призвать к порядку Чан Кайши и судить его за измену решениям Политического консультативного совещания? Да только потому, что Чан Кайши имел свои антинародные вооружённые силы, а народ своих вооружённых сил там не имел. Последующие события ясно показали, что антинародная армия Чан Кайши отнюдь не «превратилась в общегосударственную», как это предполагалось на Политическом консультативном совещании, а Чан Кайши поставил совещание под ружейные дула своей антинародной армии. Основной вопрос состоял в том, что весь чанкайшистский огромный милитаристский, чиновничий и полицейский аппарат не претерпел никаких изменений в связи с Политическим консультативным совещанием, и тем более не был подвергнут какой-либо ломке, что Чан Кайши немедленно пустил на полный ход эту машину господства компрадоров и помещиков, подновлённую и усиленную японо-марионеточным аппаратом, изменил решениям Политического консультативного совещания и начал войну против народа. Это ему было не ново и не стоило никакого труда.

Решения Политического консультативного совещания, по сути дела, отвергали контрреволюционную политику гражданской войны Чан Кайши и фашистскую диктатуру в форме однопартийной диктатуры гоминдана, отвергали «законность» политической опеки гоминдана, этой феодально-компрадорской фашистской партии Чан Кайши. Это было политической победой народа и политическим поражением гоминдана Чан Кайши.

С другой стороны, Политическое консультативное совещание и его решения представляли собой некий политический компромисс различных классов. Например, признание полномочий делегатов так называемого «национального собрания», выбранных гоминданом ещё десять лет назад, являлось со стороны народа компромиссом, на который он пошёл скрепя сердце. Китайский народ пошёл в то время на такой компромисс, чтобы получить какую-то передышку после окончания Освободительной войны. Правые элементы либеральной буржуазии питали иллюзии в отношении реформ сверху и в известной степени оказывали влияние на народ. Поэтому коммунистическая партия была совершенно права, принимая участие в Политическом консультативном совещании и отстаивая его. Мао Цзэдун постоянно подчёркивал, что Чан Кайши является крайне коварным контрреволюционным прохвостом, и разоблачить перед простым народом его злодейские намерения будет совсем нелегко. Без ещё одного практического урока народ не смог бы избавиться от очень многих иллюзий, а Политическое консультативное совещание явилось для народа именно таким полезным уроком.