Чардаш смерти

Проспект Революции пострадал от обстрелов и бомбёжек менее других улиц Воронежа. Тем не менее Шаймоши вёл «хорьх» со всей возможной осторожностью. Они двигались от северной окраины города по направлению к южной. За их спиной грохотала канонада. Дани смотрел по сторонам. Окна многих строений были разбиты, зияли пустотой или были забиты фанерой. Стены были иссечены осколками, но в целом строения выглядели вполне жилыми. Дани рыскал взглядом, стараясь обнаружить малейшее движение, но тротуары по обеим сторонам улицы казались совершенно пустынными. Лишь изредка в подворотнях мелькали быстрые тени. Люди или животные показывались на миг, чтобы побыстрее скрыться от любопытных и, возможно, недоброжелательных глаз. Чем далее они продвигались на юг, тем оживленней становилось на улицах. Дани, скучая, сначала принялся считать следы от разрывов мин на мостовой, потом прохожих. Он раздумывал, о чём бы таком потолковать с Шаймоши, и не находил подходящей темы. Так продолжалось до тех пор, пока ординарец не заговорил сам:

– Не помаю, куда смотрят интендаты. Когда наконец уберут трупы? Наши бойцы вынуждены ютиться в клоповниках, возведённых собственными руками среди руин, между тем как…

Шаймоши внезапно примолк – сосредоточился на вождении, объезжая очередную воронку. Тут же неподалёку, под стеной уцелевшего дома лежал полуразложившийся труп лошади. Над ним вились тучи мух. Одна из них серез опущенное окно залетела в салон автомобиля. Дани поднял стекло. Однако без притока уличного воздуха в салоне «хорьха» сделалось невыносимо душно.

– Проклятые интенданты! Отсиживаются в тылу. На передовую нос не высунут, а чтоб трупы убирать… Вонь, господин лейтенант, вонь и антисанитария.

Шаймоши продолжал ворчать, а Дани смотрел на проплывающие по обе стороны улицы дома.

– Ты лучше оцени стиль архитектуры. Тут всё построено на контрасте. Дореволюционный ампир в сочетании с большевистским постмодерном. По-моему, довольно безвкусно. Один стиль убивает другой. Ты как считаешь?

– Из этих разбитых окон зияет ужас бессмысленного уничтожения.

– Что-что зияет? – засмеялся Дани. – Во всём должен быть стиль. Даже в вождении. Пожалуй, твой стиль вождения, Шаймоши, кажется мне чрезмерно медлительным. Что ты думаешь по поводу Чатхо?

– А?

– Эрнё Чатхо. Пожалуй, мне пора расширять штат помощников. Мы должны быть в штабе через пятнадцать минут. Старина Якоб не любит, когда его подчинённые опаздывают на оперативные совещания.

– Деревенщина, этот Чатхо – вот, что я думаю.

А «хорьх» уже катился вдоль трамвайных путей. Этот участок проспекта Революции несколько часов назад подвергся миномётному обстрелу. По обеим сторонам проезжей части улицы сосредоточенно бродили сапёры. Скоро они увидели трамвай. Оранжевый, с поникшими рогами, разбитыми стёклами и выгоревшим нутром, он стоял посреди улицы монументом заброшенности. Шаймоши повернул руль влево, намереваясь объехать трамвай, и едва не врезался в толпу людей. Пронырливые, мрачного вида оборванцы толпились вокруг полевой кухни. Их было человек двадцать или немного больше. Каждый держал в руке чайник, бидон, кастрюлю или какую-либо иную пустую тару. Фельдфебель Бартал из интендантской роты в грязном белом колпаке огромной поварёшкой разливал баланду. Он черпал варево из огромного бака экономно. Каждому из страждущих доставалась в лучшем случае половина поварёшки. С примыкающих улиц и их подворотен к полевой кухне стягивался народ.

– Смотрите, господин лейтенант, – Шаймоши притормозил. – Сбежались на запах еды. С таким же удовольствием они приходят, когда кого-то казнят. Смотрят. Поплёвывают. Дикий народ.

Небольшая толпа состояла почти исключительно из женщин разных возрастов, в основном старух, подростков и малолетних детей. Мужчин было мало и все либо глубокие старцы, либо явно увечные. Одна из женщин бегала вокруг полевой кухни, заглядывая в дверь каждого подъезда, в каждую подворотню.

– Матвей! Матвей! – кричала она, но, завидев медленно движущийся «хорьх», осеклась, зачем-то схватилась за платок, который идеально плотно сидел на её тёмных волосах.

Толпа расступилась, пропуская автомобиль, но женщина не присоединилась к ожидающим своей порции. Наоборот, она быстро пошла вдоль чётной стороны домов на юг. В её руках не было ни чайника, ни сумки, ни авоськи. И к чему в такую жару, когда каждый старается скинуть с себя лишнюю одежду, это летнее пальто? Вот она оглянулась, окинула взглядом «хорьх», на миг встретилась глазами с Дани, и тогда он заметил, как на её груди блеснуло крупное украшение из белого металла.

– По газам, Шаймоши! – рявкнула Дани.