Чарльз из чайничка (СИ)

Эрик ощущал, что его собственные руки трясутся и внутри все скручивается от отвращения, но он должен был продолжать. И дрожащее лезвие скользило все выше и выше, пока Шмидт не задергался в судорогах и не обмяк.

— Три.

Окровавленная полоска металла выскользнула и звякнула о палубу, тросы потеряли свою прочность, и Шмидт рухнул вниз безвольной содрогающейся в агонии массой. Он был еще жив, но с такой кровопотерей и вспоротым брюхом навряд ли надолго. Эрик смотрел, как под ним растекается лужа крови и прижал тыльную сторону ладони к носу и рту, чтобы не чувствовать отвратительного запаха из вспоротых кишок…

Его самого трясло, как в лихорадке, пока он пятился прочь от умирающего, но не мог оторвать взгляда. Казалось, все вокруг окрасилось красным. Кровь просачивалась сквозь сломанный пол, пропитывала одежду Шмидта, растекалась неровной лужей по всей палубе. Она была на руках Эрика, и они тут же зазудели. Захотелось самому прыгнуть за борт, чтобы смыть с себя эту липкую субстанцию, будто она могла просочиться под кожу Эрика, добраться до его разума и осесть там навсегда отвратительной картиной умирающего врага.

Он заслужил.

Мать Эрика была отомщена.

Он сам был отомщен…

Где же его чувство облегчения и завершенного дела? Где оно, черт возьми?!

Из горла против воли вырвался полный отчаяния крик, разорвавший вязкую тишину, и реальность словно встала на место.

Он убил Шмидта.

Его миссия была окончена, и нужно было убираться с Каспартины прочь, пока морская полиция или его соратники, все еще бултыхающиеся за бортом, не решили расправиться с Эриком.

Пошатываясь и оскальзываясь, он добрался до борта и перегнулся через канаты. Янош и Эмма в плену у тугих струй воды смотрели на него снизу вверх, они прекрасно слышали все, что произошло на борту. Эмма поддерживала голову бессознательного Азазеля у себя на плече, чтобы он не утонул.

— Шмидт мертв. Вы все вольны идти, куда захотите. Чарльз, отпусти их, — Эрик махнул в сторону мутантов и крутанул рычаг лебедки, спуская для них спасательную шлюпку.

Их судьба была не его проблемой. Отчего-то казалось, что никто из пособников Шмидта не побежит мстить за мертвого лидера.

Джинн возник рядом с ним, молчаливый и спокойный. Он не стал смотреть на выпотрошенное тело, только на Эрика, все еще стоящего у борта и не решавшегося спрыгнуть в воду.

— Тебе стало легче?

Эрик перевел на него взгляд красных глаз и поджал губы. В груди зияла пустота размером с черную дыру. Ни боли, ни цели, ни облегчения. Только усталость, словно в этот день он оставил все свои силы, и волнами расходящаяся по всему телу дрожь.

— Перенеси меня в лодку, пожалуйста…

Чарльз не стал возражать, хотя сейчас он просвечивался больше обычного и был похож скорее на туманный призрак, чем на обычное свое воплощение. Он подхватил Эрика под мышки и стащил по воздуху к самой глади моря, а потом мягко опустил в лодку. И без всяких просьб подтолкнул ее волной к берегу.

Пустую, холодную тишину нарушал только тихий плеск волн.

========== Глава 6 ==========

Восемь дней Эрику понадобилось, чтобы прийти в себя.

Нонсенс.

Вернувшись тем вечером в номер, он долго стоял под душем, а потом в одиночку вылакал бутылку виски из бара. Отбитый локоть распух, и рука плохо гнулась, но, кажется, ничего не было сломано, просто ушиб. На боку обнаружился легкий ожог. Могло быть хуже, но водолазный костюм хорошо защитил кожу. Или сработал Чарльзов оберег?

Джинн не попенял ему на отсутствие ужина за потраченные силы и, получив целый чайник кипятка, притих на комоде. Горячий, дымящийся и молчаливый.

Как и предполагалось, ни на утро, ни в один из следующих дней об убийстве на яхте в порту Майами не было ни слова. Скорее всего мутанты Шмидта замели следы Эриковой жестокости и покинули берег Флориды, встретивший их так негостеприимно, пока сам Эрик пил, ел то, что заказывал Чарльз, и пялился в выбеленный потолок их номера.

На душе было погано и не ясно почему. Шмидт был не первым убитым на счету Эрика. Он без сожаления убивал нацистов везде, где встречал на пути к своей цели. Быстро, незаметно, с максимальной пользой для себя. Без жалости. Их смерти его не трогали.

Но Шмидт — другое дело. Много лет Эрик мечтал об этом дне, который должен был избавить его от оков прошлого, от болезненных воспоминаний, что день за днем врывались в его кошмары во сне и наяву. Он должен был почувствовать облегчение, как человек, с плеч которого падает груз вины, страха и постоянного напряжения. И это было тем, что Эрик на самом деле ощутил, проснувшись следующим утром.

Свободу.

Его бесконечный бег по извилистой дороге закончился обрывом, с которого он прыгнул стремглав, не задумываясь, с разгону. И теперь по инерции летел вниз…