Чародей

Горбатая луна поднялась над голыми холмами и осветила путь Таиты. Он шел широким размеренным шагом, со скоростью немногим меньше, чем у всадника. Он улавливал, что идущий впереди Иштар не знает о преследовании и идет намного медленнее. С каждым часом Таита все сильнее и явственнее ощущал его ауру. «Я нагоню его еще до рассвета», – подумал он… и в тот же миг согнулся пополам и изверг на каменистую дорогу мощную струю рвоты. Объятый неожиданной сильной тошнотой, Таита едва не упал, но сумел сохранить равновесие и распрямился, утирая горькие от желчи губы.

– Вот олух! – выругал он себя. – Приближаясь к добыче, стоит соблюдать бдительность. Мидянин обнаружил меня.

Он отпил воды из меха, потом осторожно двинулся вперед. Выставив посох перед собой, стал медленно водить им из стороны в сторону. Внезапно посох в его руке отяжелел. Таита пошел в том направлении и увидел сбоку от дороги кольцо, выложенное из серой гальки, поблескивающей в свете луны.

– Подарок от Мидянина, – сказал он вслух.

Его вновь замутило, но он сдержал тошноту, стукнул о землю посохом и произнес одно из слов силы:

– Нкуб!

Тошнота улеглась, и он смог подойти к кругу ближе.

«Мало развеять его чары, – мрачно подумал маг. – Нужно обратить их против самого Мидянина».

Концом посоха он сдвинул один камешек из кольца, разрушив его могущество. Теперь он смог присесть на корточки рядом с фигурой без вреда для себя. Не прикасаясь к камешкам, он наклонился и обнюхал их. Исходящий от них запах Мидянина был очень силен, и Таита улыбнулся с мрачным удовлетворением.

– Он касался их голыми руками, – прошептал Таита.

Иштар оставил на гальках следы своего пота. Таите эти ничтожные выделения могли принести большую пользу. Осторожно, чтобы не повторить допущенную противником ошибку, он передвинул камешки концом посоха, сложив другую фигуру: наконечник стрелы, указывающий в направлении, которое избрал Иштар. Набрав из бурдюка воды в рот, Таита опрыскал ею камни, и те влажно заблестели в лунном свете. Затем он направил посох как дротик в ту же сторону, в какую указывал наконечник стрелы из гальки.

– Кидаш! – вскричал он и почувствовал, как его барабанные перепонки сдавило, словно он нырнул глубоко в море.

Но прежде чем давление сделалось невыносимым, оно стало медленно убывать. Таита ощутил облегчение и удовлетворение. Дело сделано. Чары Мидянина обернулись против него самого.

В лиге впереди по дороге спешил Иштар Мидянин. Теперь он точно знал, что за ним гонятся. Он не сомневался, что помещенный им поперек дороги барьер способен остановить большинство людей, но знал, что ему не удастся надолго задержать человека, который был ему страшнее всех прочих.

Неожиданно он покачнулся и стиснул уши руками. Боль была невыносимой, как если бы в его барабанные перепонки вонзили раскаленный докрасна кинжал. Колдун застонал и упал на колени.

– Это Чародей.

Он зарыдал. Боль была такой сильной, что туманила мозг.

– Он обратил мои чары против меня.

Трясущимися руками Иштар нащупал кошель на поясе и достал из него свой самый мощный талисман – сухую забальзамированную руку одного из детей фараона Тамоса, умершего во младенчестве от лихорадки «желтых цветов». Иштар вторгся в гробницу маленького царевича, чтобы получить амулет. Рука была темная и сморщенная, как обезьянья лапа.

Мидянин поднес ее к голове, пульсировавшей от боли, и почувствовал облегчение. Он с трудом поднялся и пустился в пляс, шаркая ногами, вопя и распевая. Боль в ушах стихла. Колдун в последний раз подпрыгнул и застыл лицом в ту сторону, откуда пришел. Близкое присутствие Чародея ощущалось, как ощущается надвигающаяся летняя гроза.

Он помыслил было устроить еще одну ловушку, но знал, что Таита обратит против него наведенные чары. «Мне нужно свернуть с пути и замести следы», – решил он и побежал по дороге, выискивая, где сойти в сторону. В одном месте дорога пересекала язык серого кристаллического сланца, такого твердого, что даже войско Трока не оставило на нем следа.

Указательным пальцем левой руки Мидянин, едва касаясь камня, начертал на нем священный символ Мардука, плюнул на него и произнес три тайных имени бога, которые должны были призвать его.

– Укрой меня от моих врагов, могущественный Мардук. Дозволь мне благополучно возвратиться в твой храм в Вавилоне, и я принесу тебе жертву, которую ты так любишь, – пообещал колдун.

Больше всего Мардук любил, когда в печь бросали маленьких девочек.

Иштар встал на одну ногу и сделал назад пятьдесят и пять скачков – это было тайное число Мардука, известное только адептам. Затем он резко свернул с дороги и пошел под прямым углом к ней, направляясь в северные дебри. Он шагал быстро, стараясь оторваться от преследователя.