Чаща

Оглядевшись, я убедился, что остальные, кроме Юстаса, по-прежнему лежат, завернувшись в одеяла, лошади не тревожатся и никто не крадется прирезать нас во сне. И я хорошо слышал храп Борова по другую сторону от Джимми Сью. Пусть он был опасным бойцом, но никак не годился на роль сторожевой собаки.

Как я заметил раньше, я был здорово измотан, но теперь, проснувшись, почувствовал себя немного бодрее. Мне было хорошо с Джимми Сью. Несколько минут я просто смотрел, как она спит. Во сне лицо ее было безмятежным и она казалась моложе и красивее, чем обычно. Во сне она превращалась в принцессу своих грез.

Однако радость была скоротечна, и я вернулся к мыслям о Луле. Мне представилось, как она лежит на животе, в старой рваной рубахе, мужском комбинезоне и грубых башмаках и разглядывает травинку с каплями росы. И когда я мысленно подошел к ней позвать на завтрак или для чего-то еще, она, не отрывая глаз от капель на стебле, сказала бы: «Джек, взгляни на эти маленькие капли. Будь ты чем-то крошечным, маленькой-маленькой рыбкой, в одной капле был бы целый океан». Я не был ни крошечным, ни рыбкой и вряд ли мог понять, о чем она. Я мог только думать о ней – где она и что с ней сталось, – и внутри закипала боль, и хотелось кричать.

Выбравшись из-под одеяла, так чтобы не разбудить Джимми Сью, я взял и засунул за пояс свой револьвер и направился к Споту. Он развел небольшой костерок и собирался готовить кофе. Рядом на земле лежал пистолет, который он получил на всякий случай.

– Знаешь, как им пользоваться? – спросил я вполголоса, чтобы не разбудить других.

– Как я разумею, сейчас ты про пистолет, а не про кофейник, – сказал он.

– Как угодно. В этой поездке не раз пришлось пить отвратительный кофе.

– Я мало понимаю в оружии и не думал им пользоваться. А если про кофе, Коротыш любит слишком крепкий, Юстас слишком жидкий, Джимми Сью пьет его мало, а шерифу вообще все равно. Вот и собирался сделать, как я люблю.

– А что насчет меня? – спросил я.

– Да как-то не задумывался.

– Спасибо.

– Я в том смысле, что пока нет к тебе зацепки. Не разберу, что у тебя на душе.

– Это как же тебя понимать?

– В смысле, я знаю, что твою сестру забрали, да не пойму, что ты хочешь вернуть.

– Мою сестру, – сказал я.

– Кого-то, кто с виду как она.

– Тебе откуда знать? Я уже устал выслушивать ото всех одно и то же. А сам ты ничего об этом не знаешь.

– Я – пожалуй, – сказал он. – Но вот мой дедушка Уиден, он рассказывал, как еще до отмены рабства его разлучили с родителями. Отца его, на самом деле, продали еще раньше, пока он был еще крохой, а там, через несколько лет, и его самого. Вроде как лет десять ему было, да точно он не помнил. Денег дали мало, а покупателю он был и не нужен, все только для того, чтобы отлучить, как говорится, поросенка от матки. Дедушка Уиден говорил, что сообразил уже после, когда на ферме увидел, как тот малый любил забирать поросенка у матки, как ему нравилось слушать поросячий визг и смотреть, как мечется та мама свинья. Уж так он любил, что мог отхлестать маму свинью кнутом, а поросенка бросить через изгородь прямо в грязь. Вот так удовольствие получал. Ну, и дедушка Уиден сказал, что он тоже был как задешево купленный поросенок, которого забрали, пока он не отвыкнет и уже не вспомнит свой дом.

– Если думаешь, что моя сестра отвыкнет, то я уверен, что она помнит и дом, и как там все было.

– В том-то и дело. Понятно, она будет помнить, как и дедушка Уиден, но бывают места, куда ты уже не вернешься, и тогда вспоминать о них только хуже.

Кофе закипал. Я дошел к своей сумке, достал кружку и вернулся обратно. У Спота уже была кружка, и он налил нам своего напитка. Тот был хорош, не слишком горький и не слишком жидкий. И по вкусу не отличался от запаха, что в случае с кофе не всегда соответствует.

Оглянувшись, я понял, что Юстас до сих пор не вернулся. И спросил:

– А где Юстас?

– Вот точно не скажу, видел только, как он ушел куда-то в лес. И вроде как с бутылкой, и здорово пьяный, это я по походке смекнул – одной ногой твердо идет, а другую волочит.

– Ему нельзя пить, – сказал я.

– Пойди скажи ему это, – сказал Спот.

Я покачал головой.

– Только не я.

– Тогда вот что, – сказал Спот. – Я хочу согреть в котелке немного бобов. Последи, пока я схожу в лес облегчиться. Делать особо ничего не надо, только помешивай и не давай подгореть.

– Ладно, – сказал я.

Спот выложил в котелок бобы, дал мне большую ложку и отправился в лес. Приближалось утро, и тьма понемногу отступала. Свет просачивался ближе к подножию деревьев. В одном месте он казался золотым и немного подрагивал. Я смотрел на это странное явление, когда подошел Коротыш.

– Еще бобы есть? – спросил он.

– Нет, – ответил я. – Надо спросить у Спота, он скоро вернется. Отлучился в туалет.

– А Юстас где? – спросил Коротыш.

– Спот говорит, он раздобыл где-то бутылку. И видел, как под утро он ушел дальше в лес.