Часовая башня

Загоревшись поначалу идеей рисовать на даче, вскоре остыла к этому делу, не видя в нём особого удовольствия. Не интересна была ей эта северная природа. Может любоваться ею ещё и могла из-за окна автомобиля, или поезда, но передавать её настроение на бумаге не хотела, а от того и не могла, лишь только начав несколько работ. Так и лежали теперь рядом с этюдниками, на прежнем их месте на антресоли в прихожей.

Многого ещё не знал, но старался, шёл к знаниям, не на работе, так здесь, на даче. Печь выкладывал по чертежам, найденным в каком-то журнале. Так называемая «голандка» была маленькой в плане, всего три колена, но должна была справиться, пусть и с двухэтажным, но небольшим домом.

Хоть и пытался повторить увиденные в журналах иностранные идеи загородного, деревянного дома, не мог многое из того, что считал важным в своём случае воплотить в жизнь, сталкиваясь с жесточайшим сопротивлением Ингиных родителей.

Степан Григорьевич наотрез отказывался от больших окон, переживая за их сохранность. Хорошо знал суть Русского человека. Зинаида Матвеевна, напротив не возражала против большого количества дневного света, так, как носила очки. Но, идя навстречу мужу, в виде компромисса предлагала разбить рамы на большое количество маленьких стёклышек, не более 300х300 миллиметров каждое.

Поэтому окна в доме были подслеповаты, и в малом количестве. Планировка же, сделанная таким образом, чтоб казаться больше, чем есть, за счёт больших оконных проёмов, с маленькими выглядела заурядной, тесной и неудобной, вполне устраивая тем самым будущих хозяев, сильно огорчая автора.

На этом своём первом в жизни примере самостоятельной работы с заказчиком не мог понять для себя; как же удавалось многим нравящимся ему известным на весь мир архитекторам, строить такие логичные здания. Неужели дело заключалось в том, что все они проектировали не в СССР?

Но, что тогда оставалось делать ему, ведь мало того, что жил в этой стране, но и завёл в ней семью. Нет, чего-то не хватало ему в том трудном деле, которое выбрал для себя, стремясь понимать, и от этого подрожать логичности, любимых ему, всемирно известных объектов.

Но, был молод, полон сил и не терял надежды проектировать так, как считал нужным. Ведь именно та нужность, что имел в себе, и подразумевала самый выгодный для заказчика, минимальный по сметам проект.

Похожая на Маму, Валерия тянулась тем не менее к отцу. Много гулял с ней. Показывал город. Когда исполнилось шесть лет, брал с собой на дачу. Но не отпускал одну далеко. Построенные вокруг их небольшого, хоть и двухэтажного дома сооружения, напоминающие перевёрнутые кверху килем фрегаты, что выбросило штормом на берег, пугали его содержимым своих трюмов. Низко расположенные маленькие окошки, как правило были закрыты ставнями. Сами их команды не заботились о том, чтоб вернуть судна в правильное положение. Ведь тогда крыши могли превратиться в борта, а окна возвыситься над землёй, осветив помещения дневным светом.

— Папа, а почему в нашем доме такие большие окна? — обратила внимание Валерия.

— Большие!? — с горечью в голосе, переспросил он дочь.

— Да. Больше чем в остальных домах.

— Ну, разве, что только чем в остальных. Но, не большие. Я хотел, чтобы вообще кое-где они были вместо стен, от пола и до потолка.

— Разве так можно?

— Конечно. Вспомни библиотеку Алвара Аалто. Он же сумел.

— Почему же не сумел ты?

— Дедушка боялся, что их разобьют.

— А Аалто не боялся?

— Нет. Он делал так, как считал нужным. Он мог. А я не имею права.

— Надо было сказать мне, и я бы упросила дедушку.

— Ты тогда была ещё совсем маленькой.

— Давай переделаем пока он не приехал?

— Теперь уже поздно. Да и скоро все переедем в Ленинград. Ты знаешь об этом.

— Да. Но, мы сможем приезжать оттуда на выходные.

— Слишком уж далеко.

— Что же делать?

— Продавать. Только вот вряд ли кто-то купит такой простой дом.

Висевший все эти годы, как Дамоклов меч, вопрос о переезде наконец встал ребром.

Как-то вечером, вернувшись с работы Степан Григорьевич, переодев обувь, не пошёл на кухню ужинать, как всегда прежде делал, несмотря на то, что там его уже ждала Зинаида Матвеевна.

— Куда ж ты Стёпа?

— Зови детей, — уже из гостиной, командовал он.

В начале девятого вечера все уже были дома, поэтому вскоре собрались в гостиной, усевшись не за столом, а кто где захотел.

Степан Григорьевич во главе обеденного стола. Зинаида Матвеевна, через стул от него, по правую сторону. Инга в кресле перед телевизором. Паша на диване. Вскоре прибежала и Лера, плюхнувшись рядом с папой.

Инга была в глубине души рада тому, что, как считала, сейчас услышит. Много лет ждала этого момента. И, теперь будто ощущала себя в Ленинградской, более просторной квартире.