Часовая башня

Зинаида Матвеевна, попыталась было поговорить с Пашей, но тем самым только придала ему решимости в его выборе. Боялась своего мужа. Знала; не любит сам уговаривать, и не хочет, чтоб это делали за него. Но, всё же переживала за счастье своей дочери, хотела попытаться помочь ей. Не понимала; не сможет таким образом ничего изменить. Даже в детстве не могла ничего поделать с унаследованным Ингой от отца характером. И, теперь надеялась на благоразумие зятя.

Всё чаще отпрашивался у Инги взять Леру к себе домой. Не верил в то, что дочь выберет Выборг. Хотел, чтоб та побыла побольше с бабушкой напоследок.

Но, Лера, будто бы и не понимая, вскоре уедет из города, жила, как и прежде не задумываясь о завтрашнем дне, подобно всем маленьким детям, не сталкивающимся ещё в своей жизни с выбором.

Всего один месяц был у него на то, чтоб решить многие вопросы, стоявшие не только перед ним.

— Ты разлюбила меня, — сказал Инге. Последнее время выходили из дома в разное время. Он чуть раньше, чем она, отводя Леру в сад. Но, сегодня взялась отвести Зинаида Матвеевна. Поэтому пошёл вместе с женой на работу.

Будто чувствовал; та сторонится его, не в силах дать ответ на вопрос. Но, сегодня задержавшись, хотел его получить.

Шли молча. Она впереди. Он не догонял. Держался на одном расстоянии.

Наконец, решился. Не мог говорить с ней дома. Стены квартиры, где прожили несколько лет, теперь стали для него словно чужими, раздражало всё, даже вид из окна, на порт.

Не ответила ему. Тогда спросил:

— Почему ты не уговариваешь меня ехать в Ленинград?

— Зачем? — обернулась к нему на ходу Инга.

— Вдруг я передумаю. Или тебе этого не надо?

— Не надо. Я всё давно решила.

Отстал от неё. Словно испугался услышанного. Хоть уже несколько лет догадывался; когда-то произнесёт эти слова, сейчас, испугался. Получив ответ, будто наткнулся на холодную стену из гранита, сильно ударившись об неё лбом. В глазах потемнело, пошли круги. Хоть всё ещё и продолжал идти, но, будто находился не на улице города, а под водой, не хватало кислорода. Захотелось присесть. Но, свернул на другую улицу. Так было дольше идти, но лучше пусть пройдёт больше, но один. Без неё.

Сердце билось, как бешеное. Не мог остановить его биение. Дышал глубоко. Думал, вечером увидит Леру, забирая её из детского сада.

Инга, хоть и понимала, он таким образом может заморочить ребёнку голову, всё же пускала процесс на самотёк. Выделяя во всём происходящем прежде всего саму себя, свою свободу. Остальное решалось исходя из главного.

Зинаида Матвеевна, всю жизнь прожив не ссорясь с мужем, имея лишь редкие разногласия, чувствовала его как продолжение самой себя. Поэтому и не вмешивалась в дела детей следуя его примеру, доверяя во всём.

Являлся для неё защитником. Спустя много лет попыталась представить себя прежней, какой была до того, как познакомилась со Степаном Григорьевичем. Шумная, весёлая, будто не хватало ей приключений, искала их всегда, не умея иначе. Как же изменилась она объединив свою жизнь со Степаном.

Какой был, тот день, когда встретила его?

В матросском бушлате, но без бескозырки, впервые увидев его на день рождении парня подруги в общежитии среди гостей, поинтересовалась;

— На каком флоте служили?

Показался намного старше её. Язык не повернулся обратиться на ТЫ.

— Балтийский, — будто не замечая её, глядел в свою тарелку.

Понравилась ему. С самого момента, как вошла в комнату, где отмечали день рождения. Но несмотря на четыре года войны так и не придавшей смелости, не научился проявлять инициативу.

Почему сейчас, вспомнила об этом дне, когда впервые увидела Степана? Наверно потому, что так и не изменился для неё

— Вы подводник? — сама не понимая почему приняв за такового, поинтересовалась она.

— Нет. Всё больше на катерах, да баржах.

Пыталась представить в бескозырке. Но и без неё его уверенный взгляд, на спокойном лице, говорил о большом потенциале заложенных в нём ресурсов. Круглая голова, с короткими, но всё же вьющимися тёмными волосами, основательно сидела на прочной шее.

Видела себя рядом с ним, на палубе парохода, плывшего почему-то по реке. Море она никогда не видела.

Весь вечер провела рядом с ним, пытаясь разговорить застенчивого, как показалось ей морячка. Даже сама пригласила на танец, когда из-под кровати был поднят и поставлен на стул в углу патефон.

Но, как ни старалась привлечь к себе внимание, так и не услышала от него ни слова. Правда глаза его конечно же выдавали некое подобие заинтересованности ею, как женщиной, которому, впрочем, так не хватало таких важных любой девушке слов. Пусть они и будут пустыми, сочинёнными рассказами о лихих победах, весёлыми историями, или просто стихами, что не особо понимала, но любила слушать в чужом исполнении, порою удивляясь авторству исполнителя.

Подругу провожал её молодой человек. Изрядно подвыпивший, но всё же стоящий на ногах. Она же слегка задержалась у вешалки, в надежде быть так же заботливо, под охраной мужчины доставленной до своего общежития.

— Идём, — вдруг, когда уже и не рассчитывала, услышала приятный, не прокуренный мужской голос.