Часть первая. Деревянный корабль

Литературное эссе — это один из жанров искусства, один из видов писательской работы — как, скажем, и лирика. Наверное, каждый писатель — по крайней мере, в гимназические годы — пробовал себя в лирике; а также, поскольку это иногда приносит доход, писал литературные эссе. Ни молодость (в первом случае), ни надежда на доход (во втором) не гарантируют качество: то есть не дают уверенности, что на данное высказывание можно положиться. Средний уровень литературных эссе в Германии, все больше приспосабливаемый (сознательно или бессознательно) к реставрационным тенденциям, меня раздражает и доводит до отчаяния; из-за чего самому мне писать в этом жанре трудно, а часто и невозможно. Вы, наверное, согласитесь, что задача написать эссе на немецком языке легко соблазняет к использованию усложненных конструкций, к крайне отвлеченным умствованиям и к жесткому выводу, который потом представляется безошибочно правильным, хотя обусловлен он скорее языковой, чем обычной логикой. Я это знаю по своему опыту, и такой опыт, наверное, приобрел каждый, кто говорил или писал на литературном немецком: что как раз тот, кто хочет сделать не-схематичное, не-надуманное сообщение, вынужден постоянно бороться с расплывчатостью речевых оборотов (которой нет, скажем, в северонемецких диалектах). Поэтому признаюсь, что с большей охотой и точностью я рассказал бы вам сейчас о проблемах органостроения: например, о единственно возможной не барочной клавирной типизации инструмента, отмеченной различным частотным расположением, или о влиянии переменного звукового давления в рамках одного регистра с натуральной квинтовой или терцовой мензурой на такие шокирующие эпизоды в органной музыке, как такты 35–39 Большой соль-минорной фантазии Иоганна Себастьяна Баха, в которой энгармонизмы, возникающие из уменьшенных аккордов, звучат не величественно, а скорее жестко и ошеломляюще… Между тем я стою здесь перед вами как пишущий автор; так что мне волей-неволей придется исполнять именно эту роль, уж насколько сумею. Я воспользуюсь предложением господина Шпаца — чтобы авторы почитали отрывки из своих произведений. Но я представлю вам не законченный эпизод романа, а несколько разрозненных фрагментов.

II

Можно смело утверждать, что каждый творческий человек иногда задавался вопросом о поводе к тому особому случаю, каким является его персональное бытие. Я процитирую высказывание Джона Китса из его письма к Вудхаузу: