Часть первая. Деревянный корабль

«Ты прав. Завершение моей крайне незначительной темы должно быть другим по стилю. Мне следовало бы извлечь все, что можно, из этих водянистых, незначительных тактов; это я знаю наверняка… <…> Бах и старые мастера всегда что-то делают даже из незначительных звуковых ходов, по большей части из очень сухих мотивов, и даже лирик Бетховен исходил вот из чего:

— такое подошло бы и мне, поскольку я умею работать с одним мотивом. <…> Уже то, как этот мотив вынырнул, было совершенно потрясающим (по-датски: aldeles henrvende). Представь, что ты стоишь у себя в саду и случайно взглянул на маленький комочек земли: (•) — такой вот величины. Внезапно комочек откатывается в сторону, и ты видишь под ним крошечный, восхитительный цветочный росток. Росток, значит, и сдвинул с места землю. Ты тронут и удивлен. <…> Но это маленькое наблюдение (и соответствующий настрой) может ввести нас в заблуждение, потому что волнует душу. <…> Я, конечно, потом забываю о таком ростке, который, возможно, был самым обыкновенным одуванчиком — молочным ведерком дьявола^{243} (Fandens Maelkebotte)».

Нильсен здесь рассказывает о поводе. И мы узнаем, как композитор этому поводу покорился. Но покорился — только разумом. Он просто не может не начать последнюю часть ритмом молочного ведерка дьявола, пусть даже здесь только барабан отбивает этот ритм, сопровождая соло кларнета. Если мы теперь, исполняя свой долг — или пользуясь своим правом, — проанализируем последнюю часть концерта, помня об этой предыстории, мы обнаружим такой росток во многих местах, правда, в преображенном виде: потому что он был лишь предвосхищением — частью натуры композитора.

Процитированное место из письма отличается от того, что утверждал Джон Китс. Нильсен не пытается спрятаться за поводом. Он говорит о себе, что умеет работать с мотивом: он упоминает Баха и старых мастеров, которые по большей части работали как раз с очень сухими мотивами. Это означает лишь, что их натура овладевала поводом и преобразовывала его в музыкальную субстанцию, которая не могла бы возникнуть без этой конкретной человеческой натуры и без этого конкретного повода. «Готовая работа не идентична своему первообразу». Я бы хотел теперь проиллюстрировать это высказывание эпизодом из моей книги.