Часть первая. Деревянный корабль

До сих пор я не упоминал в связи с творческим процессом понятие «работа», хотя работа — главная составная часть того результата, который мы называем произведением, готовым произведением искусства. Гениальный Микеланджело, как известно, часто с горечью жаловался, что его слабое тело, больные почки не соответствуют такой работе. Не соответствуют — многим тысячам часов, которые он, сгорбившись, провел на лесах, расписывая купол капеллы; не подходят — для физического напряжения, потребного, чтобы вытесать из камня уже существующую в воображении форму и потом тщательно обработать поверхность. Каждый может сам убедиться, что обтесывание камня — тяжелая работа. Но это лишь малая часть работы Мастера: ее физический компонент; духовный же компонент остается скрытым, заявляет о себе очень редко, когда слово пытается описать душевные процессы — или когда совершённая внутренняя работа может быть проанализирована, как в случае с музыкой.

Строитель первый камня знать не знал.
Знал: пара рук есть у него и ветра морок,
чтобы играть с ним, сам же он — ребенок,
везде кругом — кромешной тьмы провал.

Забавы ради, словно глину, ночь хватал

и превращал в деревья, в листьев ворох,
в зверей, а ветер, прежде просто шорох,
 по слову Мастера луной и светом стал.

Ах! Ветер все еще горазд на колдовство,

и тьмы хватает, строй хоть ежечасно!
И вот приходит он ко мне из глуби снов;
не человечье в нем, иное естество:
Ты сам и есть сей юноша прекрасный,
Господь мой, — краше всех первооснов.

Это сонет великого мастера эпохи барокко, который в своей фантазии предвосхитил красоту Томмазо Кавальери^{240} — изваял ее из ветра и камня, — а уже потом (что стало для него наградой и наказанием) встретился с человеком из плоти и крови: точным подобием собственной нескончаемой грезы.

Господь, уж нет меня, не я — сие творенье,
а Ты, кого так долго я сжимал в объятьях:
Ты требуешь от мастеров, всех без изъятья,
чтоб Лик Твой был достоин преклоненья.

Они усердно исполняли долг боготворимый,

пока не испугались красоты, ими творимой — — —

Могу процитировать тот отрывок из письма великого датского композитора Карла Нильсена^{241}, который я выписал для себя несколько месяцев назад. Там идет речь о последней части концерта для кларнета (Ор. 57). Нильсен работал над этим сочинением — с перерывами — много лет; наконец оно было почти закончено: отсутствовала лишь последняя часть. Композитор послал своему зятю Тельманьи^{242} начальный мотив этой последней части. Тельманьи написал, что не советует использовать такой мотив, — и Карл Нильсен ответил ему: