Частная кара

— В общем, я не совсем об этом, — смутился Борис Владимирович. — Но если вы считаете, что так лучше, то... — развел руками, — поступайте, как знаете...

— Он мне сунул это заявление в таких попыхах, и такая тогда была суетня... Я забыла, — твердо сказала Ирочка. — И такие серьезные вещи так не делают... Мог бы напомнить…

До заседания суда все еще было много времени. Стахов сидел один в пустом зале. В совещательной комнате стучала пишущая машинка и громко разговаривали. О чем — было не разобрать. Но Стахову казалось — о них с Антониной. Его била какая-то мерзкая дрожь, ломило виски, и на сердце было муторно и скверно. Все эти страсти, кому и что должен, казались ему настолько ничтожными и оскорбительными, что делалось нестерпимо противно оттого, что этим через какой-то час будут заниматься все они: судья, заседатели, два адвоката, он с Антониной — люди серьезные и взрослые. Кому и что присудить из барахла, нажитого вместе, — вот в чем вопрос, а не в том, что два человека, связавшие себя узами самого тесного союза, расторгают этот союз, что рушится мир, рассыпаются так и не окрепшие связи, в корне переиначивается жизнь не двух и даже не трех людей — но целого общества, к которому каждый из них приобщен.

Где-то в глубине здания суда, безлюдного в это время, ударили часы. Оставалось всего лишь полчаса до начала заседания. У входа стали собираться люди, но в помещение не входили, уборщица перегородила дверь скамейкой, по каким-то, только для нее понятным соображениям, не выставив Стахова за дверь.

Он по-прежнему сидел один в пустом зале.

Пришел адвокат. Высокий, красивый, с шапкой черных волос, чуть-чуть тронутых на висках сединой. Улыбчивый, доброжелательный, с веселыми, даже озорными глазами на смуглом лице.

— Николай Алексеевич, дорогой, что за настроение! Что за мрак на лице! — крепко пожал руку, полуобнял и повел из зала в коридор, уже наполнившийся до тесноты народом. — Время есть. Пройдемся по улице. — Внимательно поглядел в лицо Стахову. — Вы не передумали?

Стахов смешался, даже чуточку покраснел, он как раз думал в этот момент о том, что следовало бы еще раз поразмыслить обо всем и, может, отложить заседание суда.

— Нет! Но знаете, мне как-то сумно. Мне все кажется, что мы с вами в чем-то не правы.

Адвокат прервал его:

— Ну знаете! Впрочем, все в ваших руках. Действуйте как хотите, я ни в чем не настаиваю и, тем более, менее всего хотел поступать вопреки вашим желаниям.

Теперь прервал Стахов.

— Что вы! Что вы! Я вовсе не об этом. Вы поддержали меня в трудную минуту и до сих пор единственная опора во все этом... — он махнул рукой, не в силах больше говорить.

Адвокат понял его состояние.

— Николай Алексеевич, дорогой! Вы должны понять одно — вы с Антониной Агеевной враги. Да-да! Непримиримые враги. Вспомните, что каждое наше предложение мирного урегулирования кончалось крахом. Я уже не говорю о том, сколько выдержки стоила мне каждая встреча с Антониной Агеевной. Что она о вас говорила! Боже мой!.. Поймите одно — перед вами враг. И вам сразу станет легче.

Стахов, как ни пытался, не мог этого понять. И легче ему не становилось.

Вернувшись в помещение суда, они встретились с адвокатом Антонины, который приветливо раскланялся и даже протянул руку, крепко и дружески пожав ладонь Стахова.

Пришла Антонина, взволнованная и потому очень официальная и строгая. Увидев стаховского адвоката, едва заметно вздрогнула, и по лицу ее, густо и тщательно напудренному, поползли пятна.

— Так, — сказала она шепотом, подойдя к Стахову. — Я все-таки верила, что в тебе победит благоразумие... Итак, мое терпение исчерпано!

— Ты о чем? — ощущая какую-то непоправимую вину, спросил Стахов.

— Я считала, что у тебя хватит разума не приглашать сюда этого, — она показала на адвоката, — разбойника и грабителя. А раз так, то берегись, Стахов. Ты выиграешь в этом суде, но проиграешь в другом. Он будет, этот суд, как бы ты ни стремился избежать его! Я не отступлюсь! Все!..

— Сейчас начинаем, — буднично объявил судья, выйдя из совещательной комнаты. — Стороны на месте?

— На месте, — сказал адвокат Антонины.

А потом из той же комнаты вышла беленькая девочка с красными прыщами на лице — секретарь суда, произнесла, почти декламируя:

— Прошу встать. Суд идет!

«Ну вот, нас и судят за то, что не смогли создать крепкую и здоровую общность людей, — подумал Стахов и, как-то вполглаза оглядев всех присутствующих и в зале и за судейским столом, отрешенно возразил себе: — Нет, за это давно никого не судят. Нас разведут моментально. Однако долго и щепетильно разберут все, что касается наших материальных благ. Тут будут судить не нас, а вещи...»

И как бы в подтверждение этой мысли судья, обращаясь к Антонине, спросила:

— Гражданка Стахова, вы подтверждаете свое заявление о расторжении брака с гражданином Стаховым?

— Да, — ответила Антонина.

— Гражданин Стахов, вы согласны на расторжение брака с гражданкой Стаховой?

— Да, — ответил Стахов.

— Гражданка Стахова, объясните поводы, приведшие вас к решению о расторжении брака с гражданином Стаховым.