Частные лица. Биографии поэтов, рассказанные ими самими. Часть вторая

АХМЕТЬЕВ. Вот в эту квартиру, да. Там я родился и там прожил первые семь лет своей жизни. Без малого семь лет. Там была коммуналка, но там были родственники. Собственно говоря, мы жили в комнате, которая была поделена на две части: наш пенальчик восьмиметровый, а рядом порядка 15 метров была другая часть, где жила семья маминого брата дяди Саши, который младший был. Он был самый младший. У них дядя Саша, тетя Нина и их сын Вовка, который был старше меня на четыре года и был главный человек в детстве, мы с ним дружили потом долго, ну и сейчас немножко дружим. И этот Вовка был мой кумир, все умел делать руками. И еще он был очень музыкальный. Это я уже забегая вперед. Допустим, на даче я использовал его как ходячий магнитофон. Мы шли куда-нибудь, я говорил: «Вов, ну спой вот это вот». И он исполнял очень близко к тексту разные песенки, которые были на пластинках. Причем песенки были на разных языках, но он делал этот вот… Как это называется? Дэб-дэб… Ну вот, я его слушал-слушал, а сам я не могу ни одной песни спеть, а потом вдруг бац – и у меня прорезалось. Мне было лет двенадцать, когда я вдруг запел, и оказалось, что все эти музычки, которые у меня вертелись в голове, я и сам могу петь. Я страшно обрадовался. Но, конечно, у Вовки получалось лучше. У него, как говорили, абсолютный слух. Он учился даже на баяне, умел на фортепиано немножко. Он купил фисгармонию. Он увидел объявление, что продают люди фисгармонию. И мы с ним поехали, вдвоем эту фисгармонию на какой-то грузовик, я помню, грузили. Но это уже мы были не мальчики. И привезли действительно ее на дачу, и она там у нас долго-долго стояла и частично играла. То есть у нее там такие штучки – регистры, часть из них издавала звук, часть нет. Значит, у нас была фисгармония на даче. А потом он меня научил играть на гитаре. То есть он сам сначала научился играть на гитаре, а потом и меня научил.

ГОРАЛИК. То есть вы продружили до взрослого возраста?

АХМЕТЬЕВ. Да. Потом, когда мы уехали в Измайлово, очень тесная связь с этими родственниками на Кирова сохранялась. И я очень рано, лет с восьми уже сам ездил туда к ним. Меня мама отпускала, ей было не до того, чтобы меня отвозить, за ручку держать. И я сам ездил из Измайлова в центр. И там проводил выходные, мы с Вовкой гуляли, че-то делали, не знаю. А иногда он к нам приезжал и мы соответственно в Измайлово время проводили. Допустим, катались на лыжах в лесу.

НЕШУМОВА. А расскажи про один из последних дней рождения, когда он приехал с баяном и когда Айзенберги уходили под «Прощание славянки». Это была потрясающая сцена – час ночи, Миша с Аленой…

АХМЕТЬЕВ. Да, Вовка приехал с баяном, и мы что-то тут распелись страшно. И мы ему потом все говорили: «You made my day». Такой человек.

ГОРАЛИК. А вообще вот эти первые семь лет жизни как были устроены?

АХМЕТЬЕВ. Первые семь лет жизни – это, конечно, наш двор и Вовка, конечно, вот старший братик у меня был, и велосипед. Я помню, что велосипед у меня был, сначала трехколесный, потом я освоился на двухколесном кататься. По-моему, это еще там произошло. И катался по Малой Лубянке, там был такой спуск. Я катался на велосипеде по Малой Лубянке, там был тогда трафик почти нулевой, там не ездили и ходили там мало, а я вот катался на велосипеде. Там можно было очень сильно разогнаться, но, главное, надо было затормозить при выезде на Фуркасовский. Фуркасовский – это перпендикулярно, между двумя зданиями. Вот такое было детство.

ГОРАЛИК. Каким ребенком вы были в этом возрасте?

АХМЕТЬЕВ. Кое-что хорошо помню, но рассказать не могу. А может быть, что-то расскажу. Ну, я хорошо помню отношение взрослых. Но это уже более поздние, может быть, впечатления, когда я там бывал уже в гостях. Что если кто-то говорил лишнее, вот в этом доме, который находился рядом, то ему показывали пальцем и говорили: «Ты что, туда хочешь?» Связь с этим домом сохранилась долго, до 1970-х годов они там жили, а потом их расселили, им дали квартиру в Ясенево и все. И все, вот этот дом, эта организация, которая расширилась еще, она его поглотила. Теперь он им принадлежал, и сейчас до сих пор принадлежит. Там была такая вытертая лестница, которой было много лет, и дом можно было обойти. Я помню, что… Открытие моего детства было, как открытие для человечества, что Землю можно обогнуть, вот у меня было тоже, что, оказывается, дом можно обогнуть и вернуться в ту же точку.

ГОРАЛИК. Вы шли в школу, вам было шесть или семь?

АХМЕТЬЕВ. В школу я пошел уже в Измайлово в семь лет.

ГОРАЛИК. Расскажите про переезд, если можно. Это большое было дело для вас маленького?