Частный сыск

— Григорий Михайлович, поймите меня правильно… — Перегнувшись через огораживающие скамью подсудимых перила и вытянув свою жирафью шею, он дотянулся тубами до левого уха Чернова. — Между мной и вами не должно быть никаких тайн… Я твердил вам это на протяжении полугода и повторяю вновь. Григорий Михайлович, если вы что-то скрыли от меня, если вы не сказали мне всей правды… Я же не смогу вас защитить!..

— Не нужно меня защищать… — хмуро ответил Григорий.

— Что же вы говорите такое?…

— Я не врал вам.

— Честно? Не врали?

— Не врал…

— Поклянитесь!..

— Кто я тебе? — ухмыльнулся Чернов. — Пионер, что ли?

— Григорий Михайлович, между адвокатом и клиентом должна быть невидимая связь, основанная на полном доверии…

— Где же ты раньше-то был со своей связью? — с ненавистью посмотрел на него Чернов. — Почему ты пропадал месяцами?…

— Я? — Бобков чуть не задохнулся от растерянности. — Я работал…

— Вот и иди работай!.. Что ко мне пристаешь? Где твое место?

— Так нельзя… — Адвокат попятился на полусогнутых ногах к своему столику. — Вы допускаете непростительную ошибку… Вы не должны так… Вы ставите меня в неловкое…

КАКАЯ ПОГОДА?

— Ольга Тимофеевна, где вы находились пятого апреля сего года приблизительно с четырнадцати до двадцати часов? — обратилась Наташа к первому свидетелю обвинения, моложавой бабульке в легкомысленной шляпке с перышком.

— Я была на даче.

— А где ваша дача?

— В деревне Чепелево, садово-огородническое хозяйство «Дружба».

— Скажите, вы знакомы с этим человеком? — Наташа указала рукой на Чернова.

— Да.

— Вы можете назвать его имя и фамилию?

— Это Гриша Чернов, наши участочки рядом. Мы часто захаживали друг к другу в гости… Гриша очень хороший человек.

Это к делу не относится, — сказала Самулейкина. — Вы видели Чернова пятого апреля с четырнадцати до двадцати?

— Да, видела, — кивнула старушка. — Несколько раз.

— Расскажите поподробней, — попросила Наташа.

— Поподробней… — Ольга Тимофеевна надула губки. — Утром Гриша отвез в город Катеньку и Антошу.

— Когда именно утром?

— Часов в десять… А где-то около двух вернулся.

— Один?

— Нет, с ним были двое мужчин.

— Вы их знаете?

— Впервые видела.

— Вы могли бы описать их внешность?

— Могла бы… Один такой высокий, а другой пониже ростом. — Бабушка смолкла.

— И это все?

— Я не старалась разглядеть их особо, да и расстояние было неблизкое…

— Как же неблизкое? Вы же сами сказали, что ваши участки совсем рядом.

— Так-то оно так, но… Понимаете, в тот день снежок пошел сильный. До этого все растаяло и даже солнышко припекать начало, а пятого опять снова-здорово… Ну я в доме и отсиживалась, печку растопила; сериал какой-то по телику смотрела. Слышу, автомобиль шуршит. Ну я выглянула в окошко — а там Гриша с двумя мужчинами.

— И рассмотреть мужчин вам помешал снег?

— И он тоже.

— А что еще?

— Вот… — Ольга Тимофеевна достала из сумочки очки? — У меня минус восемь.

— Ого! А почему же вы их сейчас не носите?

— Как вам сказать?… — смутилась старушка. — Стесняюсь… Говорят, они мне не идут…

— Ну хорошо… — подытожила Наташа, хотя хорошего ничего не было, Ольга Тимофеевна пока Америки не открыла. — И что они делали? Я имею в виду Чернова и двух незнакомых вам мужчин.

— Ничего… Вышли из машины — и сразу в дом.

— А как эти мужчины выходили из дома, вы видели?

— Нет. Я слышала только, как машина отъехала.

— Когда это было?

— Вас время интересует?

— Да-да, конечно.

— Ближе к вечеру, уже темнеть стало.

— Значит, вы только слышали шум отъезжающей машины, но саму машину не видели?

— Совершенно верно.

— А вы уверены, что это был автомобиль Чернова?

— Да. Когда я вышла за дровами, ее уже не было. Насколько я помню, Гриша оставлял свою лошадушку прямо у крыльца.

— Какую лошадушку? — сердито спросила Самулейкина.

— Ну машину… Это я образно выразилась… Гриша же любил лошадей.

— Это суд не интересует.

— И все-таки — вы не можете поточнее припомнить время, когда вы слышали шум отъезжающей машины?

Наташа сдула упавшую на лоб прядь белокурых волос. — В начале апреля темнеет рано, часов в шесть — в семь.

Да, часов в шесть — в семь, — согласилась с ней Ольга Тимофеевна.

— Так в шесть или в семь?

— Темнеет?

— Что темнеет, это мы уже выяснили. Лучше скажите, когда вы слышали шум отъезжающей машины.

— Я не помню, — испуганно сжалась бабулька. — Ей-богу, не помню!.. Что темнеть начало — помню, а сколько было времени…

— А выстрелы вы слышали?

— Выстрелы? — еще больше испугалась Ольга Тимофеевна. — Нет, выстрелов я не слышала.

— А какие-нибудь звуки, схожие с выстрелами?

— Я вообще не знаю, как звучат выстрелы…

— Вы фильмы про войну смотрели? — улыбнулась Наташа. — Вот так и звучат.

Фильмы смотрела… Но ничего такого в тот день не слышала. У меня, знаете ли, телевизор громко работал.

— Можно? — поднял руку Бобков.

— Спрашивайте, — напыжилась Нина Ивановна.

— Ольга Тимофеевна, — адвокат Чернова распрямился во весь свой баскетбольный рост, — вы уверены в том, что видели утром пятого апреля Антона Чернова, сына подсудимого Чернова?

— Да-да, я же уже говорила…

— А какое это имеет отношение к делу? — вновь встряла судья.