Человек бегущий

На большом Туре последний этап обычно является «этапом дружбы» – места в генеральной классификации уже определены, и почти никакое стечение обстоятельств не может их изменить, поскольку этап равнинный, отрывы не имеют шансов на успех, пелотон едет единой группой, отдыхая и празднуя окончание трехнедельного путешествия: команда-победитель порой даже пьет на ходу шампанское. И только на последних километрах в Париже, когда пелотон, постепенно ускоряясь, наматывает круги по Елисейским Полям и набережным Сены, вперед выходят спринтерские команды и выстраивают свои поезда, развозящие штатных спринтеров, чтобы выиграть один из самых престижных финишей в велоспорте – на брусчатке Елисейских Полей, перед глазами десятков тысяч болельщиков и сотен миллионов телезрителей. У нас же финальный этап должен был стать решающим – нашим последним шансом отыграть потерянное время и попасть в десятку лучших в своей группе.

Как правило, организаторы делают этот этап щадящим, но в этот раз не пошли на послабления: впереди было 120 километров и 2500 метров набора высоты, с четырьмя перевалами, из которых первый, Пассо Кампо Карло Маньо, названный в честь походного лагеря Карла Великого, был долгим подъемом на 1000 метров, а второй, малоизвестный перевал Пассо Даоне, притаившийся на плече горного массива Брента, обещал серьезные градиенты. Мы работали с первого километра дистанции, сменяясь впереди и стараясь держаться недалеко от головы гонки: хорошим знаком был рокот вертолета телевизионщиков, который снимал группу лидеров. Жара в то утро была не такой изнуряющей, но появилась другая проблема: мотоциклы. День был субботний, на горные серпантины в Доломитах выехали тысячи мотоциклистов, иногда целыми байк-клубами и кавалькадами в сотню машин, и дороги неожиданно превратились в грохочущий полигон лошадиных сил, децибелов и амбиций.

В душе я уважаю мотоциклы. Как и велосипед, это еще одно измерение свободы: два колеса, ветер в лицо и тело, отданное на волю стихии. Мне близка романтика «Беспечного ездока» – красиво ехать на «Харлее» на закат в поисках своей Америки. Но на практике мотоциклы сбиваются в стаи и едут не одинокими волками в пустыне Аризона, а большими группами по улицам городов и загородным шоссе. Летние выходные в Альпах превращаются в байк-фесты, когда дороги запружены мотоклубами на выезде, и тишину горных серпантинов и звон коровьих колокольчиков спугивает рев моторов. Представьте, что вы поднимаетесь на велосипеде в перевал на пределе сил, пульс 180, чувства обострены – и в этот момент у вас над ухом раздается взрыв перегазовки, и, обдавая жаром и вонью выхлопа, из-за плеча выскакивают пять, десять, двадцать грохочущих машин, сметая вас на обочину.

На спусках еще сложнее. Несущийся вниз велогонщик, как правило, быстрее и машин, и мотоциклов за счет легкости и управляемости велосипеда, но если впереди группа мотоциклов – а они обычно считают себя королями дороги и не привыкли уступать, – то обгон превращается в проблему, и ехать за ними, дыша их выхлопом,– сомнительное удовольствие. При всей схожести наших занятий мотоцикл и велосипед диаметрально различаются и по отношению к окружающей среде. Мы движемся силой собственных мышц, они – заемной силой моторов, велосипед проносится бесшумной тенью, а мотоцикл – это визуальное и звуковое вторжение человека в природу, громкое заявление о себе, вызов окружающим. Порой кажется, что главной целью выезда человека на мотоцикле является произведенный шумовой эффект. Да, мотоцикл в современной культуре – это символ свободы и восстания, но аренами этого восстания почему-то становятся спящие улицы ночного города или тихие горные дороги, покой которых байкеры взрывают своими моторами.

Пассо Даоне оказался укороченной версией Мортироло с двузначными градиентами и участками до 20%, где нам удавалось держать хороший темп восхождения, подолгу работая, встав из седла. На этом горная программа была исчерпана – до финиша оставалось 50 километров пути и два ходовых перевала, Дурон и Баллино: трасса шла знакомым маршрутом к традиционному месту финиша на озере Гарда. В долине реки Сарка, миновав промежуточную отсечку времени, мы добрали долговязого голландца, который раскручивал своими длинными ногами тяжелую передачу (ломал кардан, на нашем языке). Подобно пойманной сильной рыбе, он несколько раз пытался уйти от нас, но каждый раз то Иван, то я бросались в погоню и закрывали просвет. Поняв, что от нас не уехать, он стал выпускать нас на смены, и, слаженно работая втроем, мы обошли несколько групп гонщиков, ни одна из которых не смогла за нами зацепиться. Мощемер показывал запредельные для меня цифры, 350–400 ватт, ноги, словно почуяв близкий финиш, сами несли вперед.