Человек из Назарета

– Довольно с него, – ответил офицер. – Пора двигаться.

С Иисуса содрали накидку, после чего нанесли последний удар – в пах. Натянули хитон, на котором тут же проступила кровь, и вырвали из рук хлыст.

– Венец разрешите оставить? – спросил сержант, показывая на голову Иисуса.

– Оставляй. И – вперед!

Иисуса повели прочь от сирийских казарм к плотницкой мастерской, где работал старик, делавший кресты для распятия. Помогал ему мальчик, внук. Старик посмотрел на Иисуса так, как делает портной, на глазок определяя размер клиента.

– Какой крупный! – проговорил он с сомнением в голосе, обращаясь к офицеру. – И ему нужен этот, из новых?

– Цельный, ты хочешь сказать?

– Я с самого начала говорил, что это плохая идея. К тому же я не знал, что он такой большой!

Во дворе мастерской лежали и стояли уже готовые поперечные балки крестов, которые нужно только прикрепить к заранее установленному вертикальному столбу. Но там был еще один, на этот раз цельный, крест, части которого соединялись скрытыми пазами и шипами. Правда, его не доделали – гвозди вбили лишь наполовину.

– Отличное дерево, – сказал старик-плотник Иисусу, которого солдаты подвели к кресту. – И много работы. Жаль, что заляпают кровью. Но тут уж ничего не поделаешь, такова жизнь. Ты думаешь, дотащишь?

Он сочувственно посмотрел на Иисуса.

– Да ты и так уже весь в крови. Что это у тебя на голове?

Но Иисус, казалось, не слушал старика. Подойдя к кресту, он погладил его и втянул запах дерева.

– Кедр! – проговорил он и, обратившись к старику, спросил:

– Ты был плотником?

– Почему «был»? Я и сейчас плотник, дружок. Посмотри, какая работа! Отпилено как надо, отличная шлифовка. Стыд и позор, что такое дерево пойдет на то дело, для которого тебя пригнали сюда. Никто ведь и слова не скажет о работе. Да еще и гвозди эти уродливые! Ну и что, что я плотник? Меня и уважать нельзя, что ли? На каждое ремесло есть свои люди, а кто не понимает – пусть заткнется!

– Я тоже был плотником, – сказал Иисус. – И скажу я тебе вот что: пазы и шипы нужно бы еще пошлифовать. Рано гвозди вогнал.

– Ты прав, – сказал старик. – Хотя, скажу я, мало кто на это обращает внимание.

– Бог обращает внимание, – отозвался Иисус. – За хорошую работу хвалит, за плохую – наказывает.

– Прекрати! – вмешался офицер, обращаясь к Иисусу. – Ты уже себе наговорил, дальше некуда. Бери-ка на спину эту штуковину и вперед. Путь неблизкий.

Иисус наклонился, чтобы поднять крест, и капли крови упали на дерево. Старик удрученно вздохнул.

– Да, вес немалый, – сказал он. – Даже для тебя. Нужно найти точку равновесия.

– Центр тяжести, – кивнул Иисус. – Я знаю.

Он взвалил крест на спину и поморщился – дерево пришло в соприкосновение с его истерзанным плечом. Он нашел центр тяжести. Крест, утвердившийся на плече, качнулся и застыл. Иисус знал – тягчайшую боль принесет поднятая рука, которой он придерживал крест, а не сам его вес.

– Отличная работа, – сказал старик, обращаясь к офицеру. – Теперь, когда его подняли, это видно еще лучше. Все будете довольны.

И он повернулся к мальчику-помощнику.

– Ну, а мы можем на сегодня закрываться. Vale! Шалом! Andio! Всем – пока!

Холм, на котором проводили казни, из-за своего внешнего вида назывался Лысой горой, и лежал, как лежит и сейчас, прямо за городскими стенами, на юго-запад от центра Иерусалима.

Офицер сказал, обращаясь к Иисусу:

– Пройти будет непросто. Болит? Ничего, скоро все кончится. Хотя, конечно, не так и скоро.

И они пошли. Один из солдат, чтобы задать темп движению, ритмично бил в изготовленный где-то на Востоке маленький барабан. Другой нес под мышкой табличку с описанием преступления осужденного на казнь. Рядом шел солдат с бичом, готовый обрушить его на приговоренного, если тот замешкается или упадет. Иисус, двигавшийся впереди процессии, старался сохранять темп и, главное, держать голову высоко, но крест давил слишком сильно. Уже на подходе к главной улице города, ведущей с востока на запад, они услышали шум громадной толпы, хлопки и шлепки, которые издают мечи, если ударить ими плашмя по спине, а также отрывистые приказы офицеров, командующих оцеплением. Толпа собралась, как оказалось, не ради Иисуса, а чтобы выразить свои чувства по поводу неизбежной смерти парочки зелотов, которые протащились по своему смертному пути, неся на своих плечах перекладины от крестов, за четверть часа до Иисуса.