Человек из Назарета

– Илию зовет, – сказал Хаггай. – Хочет, чтобы тот его спас.

– Да нет, – возразил Зера. – Читает псалом. Спрашивает Господа, почему тот его покинул. Даже здесь у него на устах одно только Писание.

– И здесь святотатствует, – покачал головой Хаббакук. – И, обращаясь к висящему на кресте, выкрикнул – Если ты тот, за кого себя выдаешь, почему не сойдешь с креста?

– Так нельзя! – с укором сказал Зера. И посмотрел на Иисуса, покачал головой: – Других спасал, а себя не может.

– Да сгинут все святотатцы! – сказал Хаггай.

И они вновь услышали: Иисус просил своего Небесного Отца спасти невинных.

– Недолго осталось, – проговорил Зера. – Дышит с трудом. – И, подумав, сказал: – Хочет, чтобы отец его спас. Одного желания мало. Ну что ж, пошли.

Мария, мать Иисуса, Мария Магдалина и Саломея, дочь Иродиады, стояли перед внутренним оцеплением. Их не пускали. Декурион качал головой:

– Невозможно! Женщинам здесь не место!

– Я его мать!

– Доказательства есть?

И тогда в разговор вступила Саломея. Ее изрядно поношенная простая одежда не могла скрыть того, что называется царской кровью, а также врожденным величием и достоинством. Бросив на декуриона взгляд, который могла бросить лишь внучка Ирода Великого, она проговорила:

– Прекратите болтать! Я – дочь тетрарха Филиппа и приемная дочь царя Галилеи. Немедленно пропустите нас!

Но один из солдат узнал Марию Магдалину, ткнул в нее пальцем и сказал:

– А это – одна из блудниц, что приехали сюда на Песах. Я ее знаю! Поди прочь!

– Да как ты смеешь! – возмутилась Саломея. – Она – сестра мне!

– Прекрати, Деций, – обратился к солдату декурион. – Нам лишние проблемы не нужны. Это же царевна из Галилеи.

– Простите, – смягчившись, проговорил Деций. – Всякий может ошибиться. Проходите…

Теперь все трое стояли у подножия креста, рыдая. Иисус посмотрел на них, но ничего не сказал – дыхание его ослабевало. Помочь ему было невозможно.

Только двое из учеников Иисуса появились из своих укрытий: малыш Иаков и Иоанн. К счастью, у подножия Лысой горы они встретили центуриона, слугу которого излечил Иисус. Сперва он их не узнал, но потом они осторожно приподняли капюшоны, и центурион опознал Иакова по его запоминающейся внешности ярмарочного борца.

– Верьте мне, – сказал он ученикам Иисуса, – я не имею к этому никакого отношения. И мне так стыдно! Завтра заканчивается мой срок, и я…

– Мы можем к нему подняться? – спросил Иоанн.

Теперь рядом со стоящими женщинами были мужчины, которые могли их обнять и поддержать. Иисус сказал наконец:

– Мать, взгляни на сына своего…

И закричал, словно надорвался в нем некий орган. И, как будто крик Иисуса был сигналом для небес, тотчас же хлынул дождь и прогрохотал отдаленный гром.

– Началось, – пробормотал Иовав и умер.

Дождь обратился в ливень. Иисус последним усилием попытался освободить руки – гвозди подались, послышался скрип древесины. Но полностью вытащить гвозди Иисусу не удалось. И, подняв слабеющую голову к небесам, он произнес:

– Отец! В руки Твои предаю я дух свой. Все кончено.

Голова Иисуса упала на грудь. Он умер.

Из всех легенд, сложенных о последних минутах жизни Иисуса, есть несколько, в которые очень трудно поверить человеку разумному. Дождь с молнией и громом, который положил конец долгой засухе, должен был пролиться в любом случае – как это происходило каждый год примерно в это самое время, хотя у некоторых и сложилось впечатление, что вызванное небесной влагой пробуждение природы и смерть Иисуса на кресте связаны между собой как следствие и причина. Впрочем, ничего более не произошло – ни землетрясений, ни обрушения домов… Хотя нечто и случилось, а именно: в Храме Соломона разорвалась сверху донизу завеса, отделявшая Святая Святых от остального помещения. Случилось так, что служившему там старому священнику явился ангел, и он, от неожиданности потеряв равновесие, ухватился за завесу, которая, не выдержав его тяжести, разорвалась напополам. Когда же священник обрел дар речи, он поведал, что ему являлся архангел Гавриил, сообщивший, что престарелая жена священника родит вскорости сына, которому суждено стать светом Израиля. Сбылось ли это предсказание, история умалчивает.

Легенда, при самом воспоминании о которой я заливаюсь краской с головы до пят (хотя я и намекал на то, что нечто подобное могло произойти), касается Марии, матери Иисуса, и Иоанна, его любимого ученика. Говорилось в легенде, что Мария была так опечалена, что Иоанн предложил ей отправиться в летний домик в Гефсиманском саду, где вновь забил высохший некогда фонтан и где он утешал ее всю ночь напролет. Хотя вечером и прошел дождь, ночка выдалась по-настоящему жаркая. Говорят, легенду эту распространяют противники веры, но печально и то, что многие верующие в нее тоже верят.