Человек, который разгадал рынок. Как математик Джим Саймонс заработал на фондовом рынке 23 млрд долларов

В детстве у Магермана сложились напряженные отношения с отцом, Мелвином, таксистом из Бруклина, которому постоянно не везло. Он не смог позволить себе купить лицензию на вождение такси в Нью-Йорке и переехал со своей семьей в Кендалл, штат Флорида, в 22,5 километрах к юго-западу от Майами, не обращая внимания на громкие возражения Дэвида. (Накануне отъезда в порыве гнева 8-летний мальчик убежал из дома, добравшись до соседнего дома, где он провел целый день, пока его не забрали родители.)

Несколько лет Мелвин водил такси, складывая деньги в банки из-под кофе Maxwell House, которые были спрятаны по всему дому, пока он и его зять, при поддержке богатого покровителя, не разработали план по покупке местного таксопарка.

Накануне сделки их спонсор умер от сердечного приступа, и грандиозным планам Мелвина не суждено было осуществиться.

Настроение Мелвина, который на протяжении всей жизни страдал от депрессии, становилось все мрачнее, и он больше не мог водить такси. Мелвин стал собирать арендную плату с тех, кто проживал в трейлерном парке его зятя. В этом время его психическое состояние продолжало ухудшаться. Он сторонился Дэвида и его сестры, у которых сложились близкие отношения с матерью Шейлой, работавшей офис-менеджером в бухгалтерской компании.

Семья Магерманов проживала в районе для низшего и среднего класса, населенном молодыми семьями, преступниками и разными странными типами, в том числе наркоторговцами, жившими через дорогу, к которым постоянно кто-то приходил (даже психи с пушками, которые не упускали возможности пострелять по птицам, нередко падавшим затем на задний двор Магерманов).

Большую часть своей молодости Дэвид старался держаться подальше от неприятностей. Пытаясь заработать деньги, он торговал цветами на обочине дороги и продавал сладости в школе. Он покупал шоколадные батончики и другие товары вместе со своим отцом в местной аптеке и продавал их, доставая из спортивной сумки, своим одноклассникам по чуть завышенной цене. Его нелегальный бизнес процветал до тех пор, пока его конкурента по продаже сладостей в школе – мускулистого русского парня – не поймали: тот назвал Дэвида зачинщиком дела. Директор школы нарушителем порядка признал Дэвида, отстранив его от учебы. Отбывая наказание в зале библиотеки с другими негодяями (как в фильме «Клуб “Завтрак”»[111]), привлекательная одноклассница попросила Дэвида помочь ей с доставкой кокаина в Майами. (Неясно, знала ли она, что Дэвид был пойман за распространение шоколадных батончиков Snickers и Three Musketeers; этот опыт едва ли пригодился бы в продаже кокаина.) Он вежливо отказался, отметив, что для перевозки у него есть только велосипед.

Основное внимание Дэвид уделял учебе, с удовольствием получая неизменную похвалу от учителей, родителей и других людей, особенно после завоевывания наград на олимпиадах. Дэвид участвовал в муниципальной программе для одаренных учеников, обучаясь компьютерному программированию в общественном колледже. После 7‑го класса он выиграл стипендию для обучения в частной средней школе, до которой нужно было ехать 45 минут на автобусе. Там он выучил латынь и за один год усвоил программу по математике, рассчитанную на два года.

За пределами класса Дэвид чувствовал себя изгоем. Он испытывал неуверенность из-за финансового положения своей семьи, особенно в сравнении с его новыми одноклассниками, и пообещал себе однажды по-настоящему разбогатеть. Потому большую часть дня он проводил в компьютерном классе.

«Именно здесь ботаники вроде нас прятались от футболистов», – вспоминает он.

А дома Мелвин, знаток математики, у которого никогда не было возможности полностью проявить свои способности, выплескивал свое разочарование на сына. После того как он раскритиковал Дэвида за лишний вес, молодой человек занялся бегом на длинные дистанции. Тем же летом, в надежде получить похвалу от отца, он морил себя голодом до тех пор, пока не появились первые признаки анорексии. Позднее Дэвид, следуя примеру своего тренера, участвовал в забегах на длинные дистанции, хотя во время тренировок его тело обычно сдавалось уже на 21-м км.

«Меня отлично мотивировали тренеры», – делится воспоминаниями Магерман.

Он продолжал искать одобрения тех, кто занимал руководящие должности, и высматривать новых наставников, несмотря на появление странной потребности участвовать в драках, порой даже совершенно ненужных.

«Я ощущал потребность восстанавливать справедливость и бороться за правое дело, даже если при этом я делал из мухи слона, – признает Магерман. – У меня явно был комплекс мессии».

Однажды во время учебы в старшей школе, узнав, что забег был запланирован на второй вечер еврейской Пасхи, Магерман убедил местных раввинов в том, что необходимо отменить эти соревнования. Его расстроенные товарищи по команде не понимали, почему Магерман так печется об этом; хотя даже он сам не был до конца уверен.