Человек на войне (сборник)

Мальчишки учились прилежно, и если кто-то из младших пыхтел над домашним заданием, помогали старшие.

Главным среди них был Коля – и дело заключалось не только в том, что он старший по возрасту. Он и учился хорошо. Надежда, казалось бы, любила всех одинаково, но все же в душе ее Коля так и оставался первенцем, хотя она никогда его ни в чем не выделяла.

А все же как сердце радовалось, когда видела она в его дневнике пятерки или когда он что-то объяснял младшим.

Однако однажды произошла история, которая как раз первого поставила на последнее место.

Придя с работы, Надежда увидела, что все трое чем-то заняты и очень оживлены.

Коля держал в руках какой-то предмет, направлял его в разные стороны, и по полу что-то жужжало и бегало. Увидев мать, Коля быстро спрятал предмет в карман, а Вовка встал так, чтобы загородить жужжалку. Мальчишки явно не ожидали, что мать вернется домой в это время.

– Это что у вас? – спросила она настороженно.

Паузу прервал Коля и, как-то нарочито улыбнувшись, ответил:

– Да так… игрушка.

– Какая игрушка?

– Да машина, мам! – Мишка подбежал к игрушке, взял ее с пола и показал матери. – Гляди, она не заводная, а бегает! Коль, дай эту штуку, я покажу.

Он выхватил из рук брата пульт, нажал на кнопку, и машина задвигалась по полу.

– Видела, видела? Ее можно и туда, и сюда, во какая машинка!

– Осторожней, поломаешь! – Коля забрал у Мишки пульт. – На батарейках машинка. Дистанционное управление.

Надежда, немного придя в себя, спросила:

– А где же вы такую прелесть взяли?

– Да так, – как-то неопределенно ответил Коля. – Поиграть… дали.

– Кто?

– Да мальчишка один, ты не знаешь.

– Ну, ладно, играйте. Только осторожней, чтобы не сломать.

Она вышла из комнаты, пошла на кухню, чтобы приготовить ужин, и тут заметила, что хлеба на всех не хватит, надо сходить в магазин.

Прошла в большую комнату, к комоду, на котором стояло зеркало, цветы и разные безделушки, выдвинула верхний ящик, где в кошельке всегда держала деньги.

Денег в кошельке оказалось всего несколько рублей. А она твердо помнила, что было их намного больше. Да, больше – на семь рублей. Куда же они делись? Николай, что ли, взял? Но если он брал, то всегда говорил – так у них повелось.

– Коль, сходи-ка за хлебом, – сказала она старшему, и он с готовностью откликнулся, будто не хотел оставаться наедине с матерью.

Когда с работы пришел Николай, она спросила, не брал ли он из семейного кошелька деньги.

Не брал.

– Что же это, улетели, что ли? – спросил отец.

В комнате повисла тишина, стало слышно, как сопит Мишка, доедая кашу. Но вот он ее доел, положил ложку, и она звякнула о тарелку.

– Так что же, так и будем молчать? Если никто из вас не брал, так и скажите.

Молчание прервал Коля:

– Я взял.

– Т-а-а-к, – отец посмотрел на него пристально, будто видел в первый раз. – И для чего?

– Машинка очень понравилась.

– Машинка, значит? Ну и что же, что понравилась? Почему деньги без разрешения взял?

– Я знал, что вы не дадите.

– Почему это – «не дадим»?

– Потому что на жизнь не хватает.

– Ага. На жизнь не хватает, а украсть, значит, можно? Ты, значит, думал, что никто ничего не заметит?

– Думал.

– И вы так думали? – спросил отец, глядя то на Вовку, то на Мишку.

Вовка сказал «да», а Мишка ничего не сказал, только кивнул головой.

– Значит, все трое воры. Одна шайка-лейка.

– Нет, они не виноваты, – быстро ответил Коля, поднимая глаза. – Это я их подговорил молчать. Один я и виноват.

– Нет, все трое виноваты, – настаивал отец. – Хоть у одного из троих должна была появиться совесть? Или у вас ни у кого ее нет?

Надежда сидела сама не своя. И плакать хотелось, и затрещину дать любимому своему Коленьке.

Поглядела на него, а он бледный сидит, и потому челка, которая лоб закрывает, чернее черного стала.

Господи, да как же так? Вот искушенье, машинка эта проклятая…

– С малого все начинается, – сказал отец. – А потом и настоящую машину захочется иметь. А денег опять не хватает. Значит, украдем? Только научимся хорошенько воровать, чтобы никто не заметил, не поймал. Так?

– Не так, – сказал Коля. – Я эту машинку пойду обратно верну.

– Да кто у тебя ее возьмет? Да если и возьмут, не в этом дело. Не в этих несчастных семи рублях. Главное-то ты понял, в чем?

– Понял.

– Ну так скажи, чтобы братья твои поняли. На всю жизнь вашу. Говори.

– Брать без разрешения ничего нельзя. Это все равно, что воровство.

Надежда вспомнила, как немцы, которые заняли их дом, специально оставляли на столе конфеты и печенье. Проверяли.

– …А нас и проверять нечего было, – заключила Надежда, рассказав эту историю. – Нам мамка, бабушка ваша, сызмальства все объяснила. Пусть деньги эти и не чужие, семейные, а все одно, без спроса трогать нельзя. Вот отец ваш, и то, когда берет, мне говорит.

– А как же. Наказание будет такое: на исповеди все батюшке рассказать и перед Богом обещать, что никогда, ни при каких обстоятельствах, даже самых тяжелых, красть не будете до самого смертного часа. А теперь вставайте на молитву.