Человек неразумный

Первое время я просто учился, преодолевая отвращение к людским останкам, но к концу второго курса понял, что совершил серьёзную ошибку. И чем ближе подходил я к практической медицине, тем тоскливее становилось на душе. Я видел, что из меня делают и наверняка сделают стандартного участкового врача, бесконечно далёкого от науки. Вокруг меня фонтанировала молодая жизнь; студенты пили, гуляли, влюблялись и изменяли, а я чувствовал себя одиноким любителем подлёдного лова, вынесенным далеко в море на отколовшейся льдине. Льдина моя понемногу тает, и шансов на спасение у меня нет. Но тут произошёл случай, который всё переменил. В самом начале третьего курса я заболел. Перенёс две операции на кишечнике и раза три был в шаге от смерти. Выписался только в январе. Пришлось брать академический отпуск и восстанавливать здоровье. Однако нет худа без добра – из-за болезни мне удалось прервать неконтролируемое течение своей жизни. Всё взвесив, я ушёл из медвуза и поступил в университет… на биофак, на отделение биофизики-биохимии. На лекции ходил мало и практически всё время проводил в публичной библиотеке.

– И этим вы занимались все пять лет?

– Увы. Запаса накопленной энергии хватило лишь на первые три года, а потом, когда я окончательно выздоровел и окреп, меня стала засасывать трясина обычной студенческой суеты. Вполне погрязнув во всей этой ерунде, я стал реже думать о масштабных вещах, и мои мечты понять механизм эволюции – самой чудесной и никем не управляемой химической реакции, миллиарды лет текущей в совершенно невероятном направлении – от простого к сложному, потеряли свою яркость, куда-то отошли. Но всё-таки до конца они не увяли, не растаяли… они до сих пор со мной… – Заломов помолчал. – Эти мечты всегда будут со мной, ведь они и сделали меня мною.

– Ваш рассказ, Влад, многое объясняет, теперь я начинаю понимать, откуда у вас такие познания. Ведь я, грешным делом, прямо иззавидовалась вам, виня в своей ужасной отсталости свой родной универ.

– Ну а вы, Анна? А как вы стали биологом, и что привело вас сюда?

– Мой отец окончил физфак МГУ по специальности ядерная физика и был зачислен в штат одной из засекреченных лабораторий. Кстати, на одном из семинаров Института физических проблем – на знаменитом капичнике 56-го года – он познакомился с Аркадием Павловичем, который был тогда молоденьким аспирантом МГУ. В 62-ом отца перевели в Томск, где он возглавил одно важное предприятие по производству изотопов. А вообще-то, у нас в семье не было принято говорить о папиной работе. Вы, конечно, смотрели фильм «Девять дней одного года»?

– Да.

– Судьба отца не слишком отличается от судьбы главного героя.

– Умирающего от лучевой болезни?

– Да, – по лицу Анны пробежала тень скорби, – отец не хотел, чтобы я стала физиком, а химию я сама терпеть не могла. Оставалась только биология, – Анна кисло улыбнулась, – но я не жалею о своём выборе. Как говорится, от судьбы не уйдёшь.

– Вы верите в судьбу? – спросил Заломов с наигранным удивлением.

– Я ещё не определилась с этим. Моя бабушка, например, говорит, что в Бога верит не очень, а вот в судьбу очень даже верит, – ответила Анна вполне серьёзно.

– А я не верю в судьбу как в некую мистическую программу, изменить которую человек не в силах, – безучастно заметил Заломов. Ему не хотелось задерживаться на обсуждении столь неинтересного предмета.

Однако Анна не считала этот предмет неинтересным. Не скрывая лёгкого возмущения, она возразила:

– Но ведь судьбоносная программа, в принципе, может быть вписана в наши гены, в нашу ДНК.

– Нет, Анна, в гены можно вписать лишь способности к решению отдельных пунктов программы, но не последовательность исполнения этих пунктов. Программа нашей жизни определяется теми целями, которые мы сами перед собой ставим. Выражаясь образно, мы сами строим свою жизнь, имея в голове и программу её строительства, и образ возводимого здания. Кто из нас не слышал такого: «После школы он не поступил в институт и потерял год»? То есть молчаливо предполагается, что у каждого человека есть план строительства здания своей жизни, и этот план требует каждый год что-то к тому зданию пристраивать, укреплять его, благоустраивать и украшать.

– Естественно, – согласилась Анна, – в семнадцать надо окончить школу и поступить в какой-нибудь ВУЗ. В двадцать два – начать работать, до двадцати пяти – выйти замуж, до тридцати – родить двоих детей, желательно мальчика и девочку, а в пятьдесят-пятьдесят пять – стать бабушкой.

– Нечто похожее есть и в науке. До тридцати надо стать кандидатом, до пятидесяти – доктором, а дальше, как получится.

– Но, Влад, это не судьба, это что-то совершенно иное, – Анна разочарованно покачала головой и замолчала, понуро глядя под ноги. И вдруг, будто что-то вспомнив, будто выполняя чьё-то поручение, она задала вопрос, на который люди обычно или вообще не отвечают, или отшучиваются: – Влад, а вы составили план своей жизни? В чём вы видите её цель, её смысл?