Человек рождающий. История родильной культуры в России Нового времени

Учитывая неприспособленность большинства интеллигентных женщин к тяжелым нагрузкам, а также одежду, уродовавшую фигуру, постоянное ношение корсета (некоторые дамы не расставались с модным атрибутом вплоть до 7‐го месяца беременности) и общую слабость здоровья, беременность и роды часто протекали с осложнениями. Женщины жаловались на общее недомогание, головокружение, боли в пояснице. Даже положение императорствующих особ, окруженных лучшими докторами, мало чем отличалось. О постоянной слабости и тошноте сообщали Мария Федоровна (жена будущего императора Александра III), Александра Федоровна (жена Николая II). Николай Александрович писал своей матери: «…бедную Аликс все время тошнит (вчера 4 раза), отчего она чувствует себя слабою и очень изводится своим состоянием»[1372]. О. В. Палей, жена великого князя, также жаловалась: «Меня тошнит и тошнит… выше сил!»[1373] В дневниковых записях провинциальных дворянок также часты упоминания о приступах тошноты. В тех или иных случаях недомоганий беременным рекомендовалось больше отдыхать. Так, против тошноты существовало следующее средство: «Лечь в темной комнате в кровати на спину и не делать резких движений, особенно головою»[1374]. Врачи прописывали препараты железа, фосфора, бромистые препараты и даже кокаин, которые, по их мнению, избавляли от тошноты и улучшали пищеварение. Л. Селикова, тверская дворянка, в письме к тетке сетовала: «До сих пор я чувствовала себя очень хорошо и легко, но теперь стало так трудно, что я не могу рассчитывать много работать»[1375].

Нервозность беременных усугублял дискомфорт от неудобной, сковывающей движение одежды. Многие дамы на страницах собственных дневников жаловались, что платья не сходятся. Только состоятельные женщины могли позволить себе разнообразный и, что немаловажно, изысканный гардероб во время беременности. Остальным приходилось спешно перешивать платья, покупать бóльшие по размеру. В условиях отсутствия в продаже одежды для беременных женщины заказывали себе платья у портних или шили самостоятельно. Для женщин, имевших многочисленные наряды, ограничить себя 1–2 платьями было настоящей трагедией.

Дамам в положении общество предписывало полный или частичный отказ от сексуальных отношений. Современники не допускали эротизм женщин-матерей, считая, что хорошая мать должна всю себя отдавать ребенку и быть асексуальной. Известным антиподом этой идеи стал художественный образ Анны Карениной. Сексуальные отношения женщины во время беременности, кормления грудью большинство «экспертов» (акушеры, педиатры) считали недопустимыми и противоестественными как с моральной, так и с физиологической стороны. Некоторые из них приписывали подобные практики к разряду извращений. «Половые сношения с беременными, безусловно, противупоказуются ввиду их вредного влияния на женщину…»[1376] – писал известный российский врач В. Н. Жук. Е. А. Покровский, врач-педиатр, категорично настаивал: «Половые сношения законны только тогда, когда от них могут произойти дети, следовательно, не законны во время беременности и кормления»[1377]. О «нецелесообразности» и «вреде сношений» во время беременности писала женщина-врач Елизавета Дрентельн[1378].

Существовавшие подходы отражали характерное для традиционных обществ амбивалентное восприятие женщины: женщина-любовница (проститутка) или жена-мать, занимающая позицию «ангела в доме» (angel wife)[1379]. Основным аргументом в их риторике был якобы закон природы, согласно которому зачавшая самка не подпускает к себе самца. Считалось, что интимная близость беременных женщин негативно сказывается на их здоровье и ставит под угрозу жизнь плода. «Разве не чудовищно удовлетворение полового инстинкта беременной или кормящей ребенка грудью женщиной?»[1380] – писала врач М. И. Покровская. Таким образом, врачебное сообщество настойчиво защищало принцип материнской асексуальности, хотя современные психоаналитические теории (М. Фуко, Ю. Кристева) относят материнство к особому роду женской сексуальности. Зачастую рождение больных и слабых детей, частые выкидыши, слабость роженицы, длительность послеродового восстановления объясняли невоздержанностью супругов во время беременности. С яркой критикой в адрес таких супругов выступал русский классик Л. Н. Толстой[1381].