Человек в коричневом костюме. Тайна замка Чимниз. Убийство Роджера Экройда

— К тому же она в курсе герцословацких дел. Ее покойный муж, если вы помните, работал в нашем посольстве в Экаресте. И, как вы справедливо заметили, она безмерно обаятельна.

— Прелестное создание, — прошептал лорд Кейтерэм.

— Итак, все решено.

Мистер Ломакс немного ослабил хватку, и лорд Кейтерэм, не замедлив воспользоваться предоставленной возможностью, высвободил лацканы пальто.

— Пока, Ломакс. Надеюсь, вы все организуете как надо, — бросил он через плечо и нырнул в такси.

Лорд Кейтерэм ненавидел члена палаты лордов, достопочтенного Джорджа Ломакса, насколько это возможно для христианина и джентльмена в отношении к другому христианину и джентльмену. Ему было противно это полное красное лицо, это тяжелое сиплое дыхание, эти пустые, навыкате, голубые глаза. Он подумал о предстоящей званой охоте и тяжело вздохнул. Сколько мороки, Господи, сколько мороки! Потом вспомнил о Вирджинии Ревел и немножко повеселел.

— Прелестное создание, — пробормотал он себе под нос. — Господи, какое прелестное создание!

Глава 4 Очаровательная леди

Джордж Ломакс отправился прямиком на Уайтхолл[106]. Отворяя дверь роскошного кабинета, в котором он вершил государственные дела, Ломакс услышал торопливые шаги. Когда он вошел, мистер Билл Эверсли уже сидел за столом и сосредоточенно разбирал почту, однако большое кресло у окна еще не успело остыть и, казалось, сохраняло форму только что выпорхнувшего из него человеческого тела. Билл Эверсли был приятным молодым человеком лет двадцати пяти, большим и неуклюжим, с некрасивым, но располагающим лицом, белозубой улыбкой и честными карими глазами.

— Ричардсон отослал доклад?

— Нет, сэр. Напомнить ему?

— Не надо. Кто звонил?

— В основном на звонки отвечала мисс Оскар. Мистер Айзекстайн спрашивал, не могли бы вы пообедать с ним завтра в «Савойе»[107].

— Скажите мисс Оскар, пусть посмотрит, что у меня на завтра. Если вечер не занят, пусть позвонит Айзекстайну и скажет, что смогу.

— Хорошо, сэр.

— Кстати, Эверсли, не наберете ли вы один номер. Посмотрите в справочнике: миссис Ревел, Понт-стрит, четыреста восемьдесят семь.

— Хорошо, сэр.

Билл взял телефонный справочник, для виду пробежал глазами колонку «Миссис», с шумом захлопнул его и подошел к телефону. Взяв трубку, он помедлил и, как бы вдруг что-то вспомнив, обратился к шефу:

— Сэр, я совсем забыл. У нее какие-то неполадки на линии. Я имею в виду миссис Ревел. Полчаса назад я безуспешно пытался туда дозвониться.

Джордж Ломакс нахмурился.

— Скверно. Очень скверно. — Он в нерешительности забарабанил пальцами по столу.

— Если что-то срочное, сэр, я мог бы съездить на такси. В это время она наверняка дома.

Джордж Ломакс задумался. Билл терпеливо ждал, готовый в случае положительного решения пулей лететь по поручению шефа.

— Похоже, это самое разумное, что можно сделать, — наконец сказал Ломакс. — Хорошо. Поезжайте и узнайте, сможет ли миссис Ревел встретиться со мной сегодня в четыре. Скажите — по очень важному делу.

— Хорошо, сэр.

Билл схватил шляпу и вышел. Через десять минут он стоял у дома номер 487 на Понт-стрит. Позвонив, он принялся громко стучать дверным кольцом. Дверь отворил степенный слуга. Билл привычно кивнул:

— Привет, Чилверс. Миссис Ревел дома?

— По-моему, сэр, она собирается уходить.

— Билл, это вы? — донеслось сверху. — Я узнала ваш мужественный стук. Поднимайтесь сюда и рассказывайте, в чем дело.

Билл поднял голову и, увидев смеющееся лицо женщины, которая стояла наверху, опершись о перила, впал в бессловесное замешательство. Что, впрочем, в подобной ситуации случалось не с ним одним. Перепрыгивая через две ступеньки, он взбежал по лестнице и с жаром стиснул протянутую ему руку.

— Здравствуйте, Вирджиния!

— Здравствуйте, Билл!

Очарование — таинственное свойство. Сотни молодых женщин, может быть даже и красивее Вирджинии Ревел, могли бы сказать «Здравствуйте, Билл» даже и с похожей интонацией — и ничего бы при этом не произошло. А сказанные Вирджинией эти два простых слова произвели на Билла ошеломляющее впечатление.

Вирджинии Ревел недавно исполнилось двадцать семь лет. Она была высока и восхитительно стройна — право, стройность ее вполне заслуживала быть воспетой в стихах. В блестящих бронзовых волосах ее, казалось, угадывается благородная зеленоватая патина[108]. Маленький волевой подбородок, правильный нос, чуть раскосые голубые глаза, как васильки мерцающие из-под полуприкрытых век, и утонченные, не передаваемые словами очертания губ с тем изящным изгибом в уголках, который называют «печатью Венеры». Необычайно выразительное и притягательное лицо. Эта женщина словно излучала живое сияние, властно к себе манящее. Вирджинию Ревел нельзя не заметить. И устоять перед ней нельзя.

Она провела Билла в маленькую гостиную, выдержанную в бледно-лиловых и желтовато-зеленых тонах, напоминающих весенний луг с первыми крокусами.

— Билл, милый, как же вы оставили Форин-офис?[109]Как там без вас управятся?