Человек в поисках себя. Очерки антропологических и этических учений. Том 1. Античность и Средневековье

Согласно А. А. Столярову метафизика у Августина переходит в антропологию на сущностном уровне и имеет явные неоплатоническое истоки. В его учении имеет место иерархия благ (божественные, средние и временные). Причём вертикаль эта построена на этическом фундаменте. Как в человеке есть дух душа и тело, так и воля может либо слушаться Бога, либо служить себе, либо подчиняться низшему. Преодолевая чувственное, душа приходит к истине, преодолевая собственное, она обретает вечное. Мир природы и культуры – это естественное пространство, в котором христианин может и должен обнаружить свое нравственное совершенство. Земные блага обладают этической ценностью, но вторичной, подчиненной. Бытие представляет собой иерархию ценностей, самым существенным различием внутри которой является различие между богом и миром, творцом и тем, что им создано. Это различие – основа морали. Поведение является добродетельным тогда, когда оно отражает порядок бытия и основано на принципиальном разграничении между стремлением к богу и всеми остальными стремлениями, как между высшим и низшим[352].

Максимальное развитие личности в учении Августина есть максимальное уподобление Божественной личности. Поэтому для личности «главная опасность заключена в собственном эгоизме, в желании жить по самому себе, а не по Богу»[353]. Августин говорит, что человек может быть подобен дьяволу не тем, что имеет плоть, которой как раз у дьявола то и нет, но тем, что восхотел жить по самому себе – как дьявол.

А. А. Гусейнов справедливо считает, что в учении Августина остаётся нерешённым вопрос о причинах злой воли, поскольку не может логически увязать предопределение с благодатью, а разъединить их также не может без впадения в манихейский дуализм. Поэтому Августин вообще отвергает саму постановку вопроса о том, почему воля стала злой. Вопрос, считает он, поставлен некорректно, ибо искать причину злой направленности воли – все равно что хотеть видеть мрак или слышать безмолвие.

Августин подчёркивает всю сложность моральной жизни человека, которому постоянно приходится совершать акты выбора. «Великая бездна сам человек, чьи волосы сочтены у Тебя, господи, и не теряются у Тебя, и, однако, волосы его легче счесть, чем его чувства и движения его сердца»[354], – восклицает Августин. Разве сердце человеческое – не бездна?, – говорит он. – Что глубже этой бездны? Бездна призывает бездну, человек – человека, проповедуя другому о вере.

Каковы же практические советы, которые вытекают из Августиновой концепции человека? Как следует поступать человеку в повседневной жизни, на что ориентироваться?

Августин пролагает альтернативу – любовь к миру или любовь к Богу. Христос и приходит в мир, чтобы возбудить в человеке любовь к жизни небесной. Думать надо не о смерти тела, коей не избегнуть, а о смерти души, «которой избегнуть от твоей воли зависит»[355]. Мыслитель уделяет большое внимание христианской заповеди любви, в основе которой лежит любовь к Богу, а на практике она проявляется как любовь к ближнему. Любовь эта подразделяется на любовь между братьями, любовь между ближними и любовь мужа и жены.

Если братья желают жить в согласии, говорит Августин, пусть они не привязываются к земле, пусть не ищут владения, которое принесёт раздоры. Когда каждый старается об увеличении своей доли – портятся души. «Доставляет тебе утешение не алчущий брат Ваш, – наставляет Августин, – потому что Господь благоволил быть братом нашим»[356]. Помнить надо о том, что, умирая, не возьмём с собой ничего.

Назидание Августина относится и к союзу мужа и жены. Августин печется о возрастании супружеской стыдливости, которая станет стеной против всех злоумышляющих. Целомудрие у тех не потерпит крушения, кто вверяет себя Господу. Мужчина, говорит Августин, именно целомудрие ценит, прежде всего, в своей жене. Но, коли так, также он должен относиться и к чужим жёнам, если хочет быть верным христианином. Иначе он будет противоречить сам себе[357].

Особо разбирает Августин случай жизни добровольного воздержания. Он труден, но трудность не в самом воздержании, а в том, что, живя воздержанно, мы живём так для Господа, но не для похвалы или незаслуженного порицания окружающих. Тот, кто слаб к мнению окружающих, не выдержит и жизни по воздержанию. Он будет жаждать похвал человеческих и забудет о долге своём. Вместе с тем, мысль Августина как истинно христианского автора, не оставляет и порицающих праведных. Праведным надлежит молится за порицающих их, «чтобы из-за награды твоей не погиб он»[358]. Августин не просто повторяет христианские заповеди. Как моралист он глубок.