Человек за бортом. Полярная повесть

Пока Ася засыпала в машину кофе, подогревала сливки, готовила чашки, на столе появилась бутылка вина, графинчик с коричневой жидкостью, в красивой высокой вазе – фрукты, коробка конфет. Кэп ловко откупорил вино, пояснил:

– Попробуйте, не пожалеете. Это вино с чилийских виноградников урожая 1976 года. Многие недооценивают чилийские вина, но там есть замечательные виноделы, и вина у них чудесные, ничуть не уступают французским или итальянским. А я, с вашего позволения, коньячку выпью. Коньяк предпочитаю французский, но пью исключительно из хрустального графина, так батюшка приучил.

Капитан говорил легко и быстро, не давая растерявшейся от неожиданного поворота событий девушке и слова вставить.

Вечер прошел непринужденно. Опытный мореплаватель и столь же опытный сердцеед, Виктор Карпович Бурцев был человеком эрудированным и разносторонним, избороздил по морям-океанам весь белый свет. От многого виденного и познанного превратился он с годами в человека сугубо прагматичного, скорее даже циничного, хотя и не лишенного страстей и страстишек. Собеседником, если сам того желал, был превосходным, рассказывать умел увлекательно, блистая при этом многочисленными цитатами из произведений классиков, чем окончательно покорил книжницу Асю. Она увлеклась беседой, сама вспоминала любимые книги.

Под конец беседы, когда немалых объемов графинчик с коньяком уже опустел, капитан сразил Асю неожиданным поступком. Глянув на часы, он деловито произнес: «Скоро на капитанскую вахту». Отошел к противоположной от стола переборке, встал на голову и так простоял пятнадцать минут. Ася сидела завороженная. Приняв вновь обычное положение, Виктор Карпович самодовольно усмехнулся. Старое, но давно всеми забытое упражнение – хмель улетучивается, как и не пил ни грамма. Он действительно выглядел абсолютно трезвым. Чего не могла сказать о себе Ася – чилийское, урожая какого-то там года, она уже забыла какого, ударило ей в голову, да и ноги стали словно ватные, совсем ее не слушались.

– Послушайте, Ася, – обратился к ней капитан. – Я моряк, человек прямой и ходить люблю прямо, а не рыскать по житейским волнам, и говорю тоже прямо. Вы девушка симпатичная, интеллигентная, образованная, не то что эти… – капитан не стал уточнять, кого он имел в виду. – Знаю, что экипаж уделяет вам очень много внимания. А я хочу, чтобы этот рейс мы провели вместе. Так каким будет ваш положительный ответ? – И, не дожидаясь, что скажет Ася, приоткрыв дверь, зычно крикнул: – Вахтенный, проводи библиотекаря Андрееву в ее каюту!

А когда Ася вышла, словно сбросив с себя маску галантного кавалера, замурлыкал из любимого «Лесоповала»: «…библиотекарша приходит к нам в централ, заместо книжек я ее бы почитал…». И, высоко вскидывая колени, зашагал на капитанский мостик.

***

Как для многих «домашних» девочек, идеалом истинной любви была для Аси история пятнадцатилетней босоногой Ассоль и двадцатичетырехлетнего капитана Грэя из «Алых парусов» Александра Грина. Повздыхав, что она, увы, уже не Ассоль и капитан ее тем более не Грэй, Ася пыталась найти что-то возвышенное, романтическое в своем избраннике, совершенно забыв, что это не она выбрала, а ее «назначили», подчеркнув при этом – на «этот рейс». Чилийское вино, красивая беседа в каюте, затем прогулка по Бремерхафену, обед в уютном немецком ресторанчике, не очень дорогое, хотя и не дешевенькое платье в подарок – на этом «конфетно-букетная» прелюдия была завершена. Уставший от жизни и беспрестанных морских качек и штормов, Виктор Карпович любовником оказался, скажем так, непритязательным. Старпома он теперь не присылал, когда надо, сам звонил в библиотеку, роняя отрывистое: «Сегодня приходи».

Ни с кем из экипажа он дружбы не водил – таково было его непреложное правило с тех пор, как стал хозяином на капитанском мостике. Ася же была прекрасным собеседником, прежде всего потому, что умела слушать и адекватно реагировать на его бесконечные монологи, где главным героем был сам Бурцев. Наговорившись вдоволь и осушив неизменный графин коньяку, Виктор Карпович либо ронял короткое: «Оставайся», либо столь же однозначное: «Иди отдыхай, детка». Второе указание сопровождалось непременным поцелуем, первое – не всегда.

Скорее всего, этот «капитанский роман» так бы и тянулся уныло до конца рейса, если бы не случился День Нептуна. Штурман Гена в библиотеку время от времени наведывался. Книг никогда не брал, да, похоже, он и не читал их вовсе. Полистает для виду журнальчики, демонстративно вздохнет и молча уходит. Ну точно как в старом, довольно пошленьком анекдоте: «А чо приходил, может, сказать чо хотел?» Во время праздника Нептуна, едва заиграла музыка, сразу пригласил Асю на танец. В закутке он припрятал пару бутылок вина, время от времени они, как школьники, убегали, пили прямо из горлышка, и это приключение Асю забавляло и веселило. А потом, то ли от вина, то ли от музыки и веселья, а пуще всего от ласковых слов, что шептал ей на ушко Гена, потеряла девушка голову.