Человэльф

Борис заметил пакетбот, только когда катер наткнулся на него. Звук удара далеко разнесся над притихшим морем. Пакетбот уже почти скрылся под водой, над поверхностью торчали только мачты, по полузатопленной палубе перекатывались волны. Борис обошел все судно, но никого не нашел. Он остановился перед открытым люком, который вел в трюм. Это было единственное место на судне, где он мог бы еще найти Катриону, вернее, ее бездыханное тело. Но чтобы убедиться в этом, ему было необходимо нырнуть в воду и обследовать трюм. Мысль о том, что он мог там увидеть, вызвала у него нервную дрожь. Однако неведение было еще хуже. Если Катриона была мертва, то он должен был убедиться в этом.

Но когда Борис решился и уже даже задержал дыхание, набрав воздуха, он вдруг услышал тихий плеск воды за своей спиной. Обернувшись, он увидел, что по затопленной палубе к нему приближается Катриона. Могло показаться, что она действительно идет по воде, едва касаясь ее поверхности своими маленькими стройными ножками. На эльфийке был пробковый спасательный жилет, не скрывавший ее обнаженную грудь, однако Борис даже не заметил наготы девушки, так он был рад ее видеть.

– Катриона! – закричал он, шумно выдохнув. – Ты жива!

– Еще сама не знаю, – ответила Катриона, силясь улыбнуться. При свете звезд она была необыкновенно привлекательна, несмотря на кровоподтеки и ссадины на лице. – Я так испугалась, когда услышала, что к пакетботу пристает какая-то лодка. Нырнула в воду и спряталась. А когда увидела тебя, то побоялась крикнуть – а вдруг кто услышит? Но так обрадовалась!

Признание девушки вызвало в Борисе прилив сил и любви. Впервые со дня их знакомства Катриона выглядела беззащитной и слабой, и такой она была ему намного милее, чем в образе бесстрашной воительницы амазонки, в котором представала раньше. Борис почувствовал, что мог бы ради нее совершить любой безрассудный поступок. И никогда об этом не пожалеть.

Единственное, что казалось ему невозможным – это подойти к ней сейчас и обнять, чтобы утешить и приласкать, словно обиженного и настрадавшегося ребенка. Он вдруг заметил, что девушка полуобнажена, и это смутило его. Он отвел глаза от ее груди и ног, боясь оскорбить стыдливость Катрионы своим взглядом.

Но за него это сделала сама девушка. Она подошла к Борису и уткнулась головой ему в грудь, как будто прося сострадания и тепла. Борис обнял ее за плечи, прижал к себе, чувствуя, какая она хрупкая и нежная, и забыл обо всем, что было на свете плохого. Катриона жива! И это было единственное, о чем он мог сейчас думать.

Катриона испытывала похожие чувства. Когда она очнулась и увидела, что находится на палубе пакетбота, который медленно идет ко дну, а вокруг никого, и даже море, насколько можно видеть, совершенно пустынно, ее охватил невольный первобытный страх смерти. Она боялась утонуть, но боялась и того, что Грир вернется или пошлет кого-нибудь из своих подручных за ней. Ей было холодно, одиноко и страшно, как никогда в жизни. Иногда вокруг пакетбота начинали кружиться акулы, приподнимая свои тупорылые морды, словно принюхиваясь к ее запаху. Они как будто выжидали, когда судно затонет, чтобы добраться до нее. Катриона была так напугана, что даже не разобрала, что это был за вид – короткоперые колючие, атлантические сельдевые или синие. Впрочем, это не имело значения, для кого она станет ужином. Приближение невидимой в темноте лодки, о котором ее оповестил плеск соприкасающейся с веслами воды, только усилило ее ужас, превратив его почти в панический. Она, забыв об акулах, которые, на ее счастье, уже куда-то уплыли, бросилась с пакетбота в море и укрылась за его мачтой. Мимо проплыла большая черепаха, дотронувшись одной из ласт, которыми она загребала воду, до ее ноги. Катриона едва поборола искушение забраться на ее панцирь и уплыть подальше от этого места, все равно куда. Но когда она узнала Бориса, то почувствовала неимоверное облегчение и даже счастье, словно ее испытания закончились.

Внезапно Катриона поняла – если этот человек захочет, то она ответит на его любовь, чем бы ей это ни грозило в будущем. Он не только бросился на ее спасение в эту ночь, но мог ради нее – Катриона читала его мысли, как открытую книгу, – пожертвовать своей жизнью, не требуя ничего взамен. Глупый, бесстрашный, преданный рыцарь, готовый к беззаветному служению прекрасной даме. Дон Кихот, преклоняющий колени перед Дульсинеей Тобосской. Этот образ, который запечатлелся в ее сердце после прочтения одной старой книги, теперь ассоциировался для нее с Борисом.

Возможно, если бы сам Борис узнал об этом, то был бы разочарован. Несомненно, он предпочел бы казаться в глазах Катрионы одним из рыцарей Круглого стола, если не самим королем Артуром. К счастью, он был человек и не мог проникать в ее мысли.

Подумав об этом, Катриона тихо рассмеялась. Борис разочарованно взглянул на нее. Он только что набрался мужества, чтобы ее поцеловать, но теперь момент был упущен.

– Знаешь, о чем я думаю? – спросила она.

– Скажи, – попросил он.