Человэльф

Крег безучастно смотрел на человека. Когда тот лег, тоже опустился на свое прежнее место. Впервые почувствовал ледяную струю воздуха, дующую по полу через щель под дверью. Его начал бить озноб, и он закутался в одеяло.

– Зачем ты вернулся? – вдруг спросил он.

– Я же дал слово, – сонно ответил Борис.

– Я бы не вернулся, – сказал домовой после паузы.

– Да я тоже уже жалею, – отозвался человек. – Лучше бы выспался на берегу. Ты мне своим бормотанием мешаешь заснуть.

Они замолчали. Вскоре раздалось мерное похрапывание человека. Через какое-то время к нему присоединилось легкое дыхание домового.

Катриона неслышно вошла в дом. Обычно здесь было тихо, а сейчас тишину нарушали храп и тяжелое дыхание доброго десятка моряков, спавших вповалку в коридоре, подостлав под себя тюфяки, подушки и одеяла, которые они нашли на маяке. Каждый обнимал карабин, словно верную спутницу жизни, готовую нести вместе с ним все тяготы службы. В конце коридора светила одна-единственная свеча, едва освещая эту живописную картину. Катриона, тихо ступая, прошла между спящими, постучав, вошла в комнату, в которой жили Скотти и Аластер. Маленькие домовые сидели на стульях за столом, взявшись за руки, и испуганно смотрели на дверь. Но, увидев, что это Катриона, старики облегченно вздохнули.

Скотти всплеснула руками, рассмотрев, в каком истерзанном виде была эльфийка.

– Что случилось? – взволнованно спросила она. Робко кивнула на закрытую Катрионой дверь, спросила: – Они… что-то с тобой сделали?

– Нет, Скотти, – успокоила ее Катриона. – Они здесь не при чем. Ты не могла бы дать мне воды и какую-нибудь одежду? Мне надо смыть с себя грязь и принять более-менее приличный вид. Мне предстоит серьезный разговор с сержантом Дереком.

– Он спит в комнате главного смотрителя, – скорбным голосом сказала Скотти. – Развалился на его кровати прямо в сапогах. Я хотела ему сказать…

– И хорошо, что не сказала, Скотти, – вмешался Аластер. – Они бы и нас посадили под замок, как Крега. Мы для них все… заговорщики.

Последнее слово он произнес с плохо скрытым отвращением. Скотти виновато посмотрела на него и промолчала. По всей видимости, она все-таки успела что-то сказать сержанту Дереку по поводу его грязных сапог и бесцеремонности, но не хотела расстраивать мужа своим признанием.

– Он у меня не воин, – сказала она Катрионе, словно извиняясь перед ней за мужа. – Он художник. Мы ничем не можем помочь Крегу… И главному смотрителю тоже. Их держат в одной комнате!

Скотти произнесла последнюю фразу с нескрываемым ужасом. Возможно, именно это обстоятельство и пугало ее больше всего. Человек и домовой в одной комнате – это было непривычно и в чем-то даже непристойно, с ее точки зрения.

– Скотти, воды и одежду, – коротко распорядилась Катриона. Она устала, и у нее не было времени выслушивать все жалобы и страхи перепуганных старичков домовых. – И, если можно, горячий пунш. Мне надо согреться и прийти в себя.

Старички засуетились. Скотти быстро согрела воды и вышла из комнаты. Аластер поставил на огонь большую чашу, влил в нее полбутылки рома и что-то добавил еще. Вскоре комната наполнилась приятным, чуть горьковатым запахом. Он налил из ковшика в стакан ароматной горячей жидкости и подал его Катрионе.

– Барбадосский ромовый пунш, – сказал он с гордостью. – Готовится по старейшему рецепту, который уйдет в могилу вместе со мной.

– Чудесно, Аластер, – сказала эльфийка, отхлебнув глоток. Блаженство разлилось по ее лицу, вернув ему краски. – Жаль, что ты не поделишься со мной рецептом. Я бы всю жизнь вспоминала тебя добрым словом.

– А рецепт прост, – сказал польщенный Алаверт. – Я даже зарифмовал его, чтобы не забыть. «One of sour, two of sweet, three of strong, four of weak». Что значит: однa часть лимонного сока, две части сахара, три части рома, – разумеется, барбадосского, в этом главный секрет вкуса этого пунша. Четыре части воды. И непременно добавить ангостуры. Скотти изумительно делает эту настойку на основе пряностей и горьких трав, Тринидад и Тобаго. Не забыть мускатный орех. Поставить на огонь до кипения. И напиток богов и домовых готов!

– Лично я все-таки предпочитаю не Bajan rum punch, а Caribbean rum punch, – сказала вошедшая в комнату Скотти. В руках она держала свитер мужа, который сама же ему и связала. – Карибский ромовый пунш, на мой вкус, сильнее горячит кровь.

– Скотти, ты всегда со мной споришь, – огорченно произнес Аластер. – Мне иногда кажется, что это просто ради удовольствия не соглашаться со мной.

– Именно поэтому я с тобой и живу уже столько лет, – отпарировала Скотти. – Где ты еще найдешь подобный пример постоянства?

Она подошла к Аластеру и поцеловала его. Впервые она проявила нежность к мужу в присутствии посторонних. И Катриона поняла, насколько Скотти встревожена происходящими событиями. Они выбили ее из привычной колеи, и спор с мужем был всего лишь робкой попыткой вернуть все на круги своя.