Человэльф

Сегодня как раз и был такой случай. Необходимо было решить, как поступить с главным смотрителем маяка на острове Эйлин Мор, который был человеком, и его пособником домовым. В этом вопросе в единый клубок сплелись и проблема маяка, уже давно волновавшая не только эльфов, но весь мир духов природы, и трагическая нелепая смерть адмирала Сибатора, которая не могла остаться незамеченной, поскольку он был членом Совета ХIII, и взаимоотношение духом и людей, с каждым веком становившиеся все сложнее и напряженнее. И эльбст Роналд пока не видел даже краешка ниточки, за который он мог бы потянуть, чтобы распутать этот клубок.

Глава Совета ХIII часто думал, что он с удовольствием последовал бы примеру Александра Македонского, который считался людьми величайшим из полководцев древности. По преданию, чтобы завоевать Азию, требовалось распутать сложнейший узел из кизилового лыка, который завязал царь Фригии Гордий. Однако Александр Македонский не стал себя утруждать этим. Когда он покорил столицу Фригии, он вошел в храм, где хранился этот узел, выхватил свой меч и рассек его одним ударом.

Но эльбст знал, что в современном мире проблемы так легко не решались. С того дня минуло почти две с половиной тысячи лет. Уже не было тех, кто мог бы уподобиться жрецам фригийского храма, которые восславили молодого воина, заявив, что он все-таки завоюет мир, но не дипломатией, а мечом. Не было даже мечей. Но у людей было оружие, которое могло уничтожить всю землю в считанные мгновения, и они размахивали им, как пещерные дикари дубинками, нимало не беспокоясь этим. Любой неверный шаг со стороны духов, который люди могли бы посчитать агрессией, направленной против них – и последствия было невозможно предугадать. Человеческий век был слишком короток, чтобы люди всерьез беспокоились о своей жизни. Духи жили веками, у них было великое прошлое и не менее великое будущее. Им было что терять, даже помимо жизни.

Вот отчего Роналд, несмотря на свой вспыльчивый злобный нрав, был сейчас так осторожен и нерешителен. Поэтому он и созвал так срочно Совет ХIII, когда узнал о трагических событиях на острове Эйлин Мор.

Эльбст знал, что многие члены Совета ХIII были недовольны такой спешкой. Им пришлось оставить свои дела, которые они считали более важными, чем гибель адмирала Сибатора и судьба главного смотрителя маяка, даже если он и был человеком. Единственное, что их удерживало сейчас от ропота – это то, что млит был одним из них. Им всегда казалось, что члены Совета ХIII – та неприкасаемая каста, с представителями которой на этой планете не может случиться ничего мало-мальски неприятного, и только естественная смерть способна оборвать их долгую и счастливую жизнь. Но гибель млита противоречила этому убеждению. И они хотели знать, как это могло случиться, чтобы избежать подобной участи самим.

Члены Совета ХIII сидели за общим столом насупленные, но притихшие, не обмениваясь друг с другом ни словом, ни мыслью. Все ждали, когда заговорит эльбст Роналд.

А он не спешил. Роналд пристально рассматривал каждого из них и пытался предугадать, кто поддержит его искренне, а кто – с затаенными мыслями, преследуя свои тайные цели. Быть может, найдутся и такие отчаянные головы, которые рискнут противоречить ему. Например, Фергюс. Этот безликий, как высушенная на солнце макрель, эльф давно уже беспокоил его своей неприкрытой ненавистью к людям, из-за которой он даже осмеливался вступать в пререкания с самим эльбстом. Но Роналда успокаивало то, что Фергюс был слишком одержим своей манией мести. Из-за этого ему просто некогда было замысливать интриги и устраивать заговоры, направленные против власти главы Совета ХIII. А на все остальное, по здравому размышлению, можно было закрыть глаза.

Иное дело леший Афанасий. Тому, кто жил в такой непредсказуемой и воинственной стране, как Россия, доверять было нельзя ни при каких обстоятельствах. Этот косматый и не чесанный, казалось, отроду лесной житель вызывал у эльбста противоречивые чувства, главным из которых все же оставался страх. Внешне леший, долгое время общаясь с утонченными и по европейски воспитанными гамадриадой Дапн, ундиной Адалиндой и другими духами, немного пообтесался. Но в душе он оставался все таким же диким, как его предки, которые испокон века воевали со всем окружающим их миром, постепенно и неуклонно расширяя границы своей территории.