Человэльф

Адмирал Сибатор считал, что бесславная победа им уже одержана. Он предвкушал скорую жестокую расправу над виновником его будущих неприятностей. Поэтому он спустился с капитанского мостика в свою каюту, чтобы без помех поразмышлять о том, как выйти с наименьшими потерями для своей репутации из этой истории. В каюте он откупорил бутылку ямайского рома, такого же черного, как его мысли.

А Грир, самоуверенный и беспечный, по своему обыкновению, увидев, что фрегат замедлил ход, и расстояние между ним и пакетботом начало увеличиваться, воспрянул духом и окончательно поверил в то, что удача вновь ему улыбнется. Он даже начал насвистывать мотив своей любимой песенки «Flower of Scotland», в которой говорилось о войне за независимость. И пусть ее сочинили люди, но он находил в этой песне нечто, что вдохновляло его не мириться с поражениями и пробуждало в нем воинственный дух.

Грир дошел до слов «Те дни давно прошли, и в прошлом они должны остаться. Но в любой момент мы можем подняться и снова…», когда из вечернего сумрака, сгустившегося вокруг его пакетбота, выплыл, высоко неся свои паруса над поверхностью моря, «Летучий Голландец».

Барк, с прямыми парусами на всех своих мачтах, кроме кормовой, несущей косое парусное вооружение, не оставлял за собой неизбежный пенный след, словно он не касался поверхности моря, а парил над водой, подчиняясь не порывам ветра и течению, а другой силе, неведомой любому живому существу. От него веяло ужасом и одиночеством. Его палуба была пуста, а на капитанском мостике замерла призрачная тень, устремившая свой потухший взгляд на Грира. Это был капитан Филиппус Ван дер Витт. Грир узнал его сразу. Их прошлая встреча, о которой он рассказывал всегда с легкой насмешкой, считая ее порождением своего пьяного сна, вдруг всплыла из темных глубин его памяти со всеми подробностями.

И когда Грир встретился с капитаном-призраком взглядами, он понял, что на этот раз удача отвернулась от него, не оставив ему ни единого шанса на спасение. Капитан Филиппус Ван дер Витт пришел за ним, как многие века приходил за неисчислимыми тысячами моряков, безвестно канувших в морской пучине.

Но Грир не был бы самим собой, если бы даже в последние мгновения своей жизни не рассмеялся в лицо смерти и не бросил ей вызов.

– Что тебе надо от меня, призрак? – закричал эльф. – Я еще не передал твоего послания. Ты явился слишком рано за ответом. Приди лет через сто.

Капитан Филиппус Ван дер Витт, ничего не говоря, медленно поднял свою руку в тяжелой замшевой перчатке с раструбом до локтя и поманил эльфа пальцем. Жест был слишком красноречив, чтобы Грир его не смог понять.

– Ты приглашаешь меня на свой корабль? – чувствуя, как ужас овладевает им, крикнул эльф.

Капитан-призрак молча кивнул.

– Но как я перейду? – спросил Грир. – Ты желаешь моей гибели.

Его голос сник почти до шепота, который заглушили жалобный плач моря и вой ветра, терзающего паруса. Но Филиппус Ван дер Витт услышал его. Он сошел с капитанского мостика, подошел к борту своего корабля, который, не прилагая ни малейших усилий, все это время шел вровень с пакетботом, и перекинул на его борт широкую доску. Потом жестом указал на нее Гриру.

– Я вижу, ты все продумал, – пробормотал Грир, едва справляясь с охватившей его дрожью. – Я сам не раз отправлял по такой доске людей на корм акулам.

Но капитан-призрак отрицательно покачал головой и снова поманил его пальцем. Он словно говорил Гриру, что ему не следует бояться подвоха.

– Почему-то я верю тебе, как никому и никогда, – дрожащими губами усмехнулся Грир. – Мне бы еще знать, что меня ждет, когда я взойду на палубу твоего корабля. Какую ужасную участь ты мне готовишь?

Но капитан-призрак не ответил, а только нахмурился, давая понять, что терпение его иссякает.

– И все-таки тебе придется подождать, – заявил Грир. – Никогда чужая нога не ступит на палубу моего пакетбота! Пусть даже ценой моего вечного проклятия, но я не допущу этого. Ты сам капитан, ты должен меня понять.

Капитан-призрак неохотно кивнул, словно дозволяя совершить задуманное. Грир, заметно приободрившись, сбежал с мостика и по узкому трапу спустился в трюм. Здесь, в темноте, он на ощупь нашел кингстон и открыл клапан, перекрывающий доступ в судовую систему забортной воды. Море хлынуло в трюм пакетбота, сдерживаемое только размерами отверстия в наружной обшивке подводной части судна. Грир поспешил к трапу, чтобы подняться на палубу.

Проходя мимо капитанской каюты, он споткнулся о какой-то бесформенный тюк, который издал стон. Это была Катриона. Потеряв сознание после жестокого удара эльфа, она ненадолго очнулась, когда пакетбот уходил от погони, и нашла в себе силы выбраться из трюма на палубу. Но здесь снова лишилась чувств, ударившись головой о переборку после одного из маневров судна.

– А я-то о тебе совсем забыл, прекрасная Катриона, – оскалился в злой усмешке Грир. – Жаль, что у меня нет времени на тебя. Мой друг капитан Филиппус Ван дер Витт спешит. Так что прощай!

Он уже сделал шаг, но вдруг остановился.