Черная Африка: прошлое и настоящее. Учебное пособие по Новой и Новейшей истории Тропической и Южной Африки

Но вопреки логике изоляционистская политика Ранавалуны I в середине пятидесятых годов окончательно восторжествовала. Контакты с внешним миром осуществлялись ровно в той степени, в которой это было необходимо королеве и ее окружению, ими же определялось количество и «качество» иностранцев, их срок и условия пребывания в Малагасийском Государстве. На всем острове не осталось сил, способных открыто противостоять центральной власти в любой области – военной, культурной, политической, религиозной, социальной, экономической. Казалось, что традиционалисты и сторонники полной изоляции Мадагаскара одержали окончательную победу. Как часто бывает в подобных случаях, угроза стабильной системе приходит не извне, а изнутри, из самого ее центра, от наследника престола, который считал себя новым воплощением реформатора Радамы L

18 августа 1861 г. Ранавалуна I умерла. Ее сын, Радама II (1861–1863) отменил наиболее одиозные традиционные законы, провозгласил свободу вероисповедания. Европейцам, как носителям прогресса, были открыты все крупные порты королевства.

3 ноября 1861 г. Радама II подписал Хартию, которая предоставила французу Ж. Ламберу исключительное право создать и управлять компанией для разработки рудных и природных богатств («Компания Мадагаскар»). Ей разрешалось делать все, что она посчитает необходимым, она не будет обязана платить никаких налогов и таможенных пошлин. Со своей стороны, компания обязалась содействовать развитию страны. Радама II пытался копировать политическое устройство европейских государств и привлекать к участию в государственных делах иностранцев. Их функции не выходили за пределы традиционного политического устройства Малагасийского Государства.

Такой амплитуды колебаний за столь краткий отрезок времени, которое испытало на себе малагасийское общество, даже если учесть сжатие исторического времени в начале XXI в., пережили немногие нации. От полного закрытия острова, от казней за хранение Библии, от изгнания иностранцев, от истребления кошек как символа чуждой культуры до полного открытия острова, до раболепного преклонения перед всем французским, до свободной продажи земли иностранцам и сдачу в аренду всего Мадагаскара, до намерения правителя насильно внедрить конституцию как символ европейской культуры прошло всего три года.

Было надломлено традиционное общество, произошло ненасильственное объединение традиционной и современной элиты, что само по себе уникально для Африки даже в XXI в. Это объединение символизировалось браком должностей премьер-министра и королевы, именно должностей, так как смена премьер-министра или смерть королевы ничего не меняли в системе управления.

Благодаря усилиям малагасийских государственных деятелей и дипломатов была решена основная задача – сохранение независимости невоенными методами и средствами, превращение Мадагаскара из объекта в субъект международных отношений, создание политической, экономической, военной, религиозной, юридической, культурной базы для стабильного развития Малагасийского Государства. Сохранить независимость можно было лишь в том случае, если ни одно из «великих» государств того времени – Англия и Франция – не получит подавляющего преимущества на Мадагаскаре, достаточного для того, чтобы поставить под свой контроль весь остров. Следовательно, необходимо было соблюдать определенный баланс интересов, пытаться ослаблять их позиции за счет использования противоречий между ними, а также используя третьи страны.

При общности цели методы у Англии и Франции были совершенно разными. Париж предпочитал навязать малагасийцам свой язык, свой образ жизни, свои ценности, свой менталитет, при этом не очень интересуясь, как на это будут реагировать местные жители. Стратегия англичан заключалась в постепенном проникновении во все структуры общества и создание новых (например, миссионерские организации, школы, газеты и т. д.). При этом основной упор делался не на английских советников, а на самих малагасийцев, для которых чужой язык, культура, образ жизни стали если не естественной потребностью, то по крайней мере элементом престижного потребления. Интерес ко всему английскому поддерживался через многочисленные негосударственные структуры практически во всех политически значимых этнических группах острова, во всех слоях населения, во всех возрастных категориях. Вполне естественно, что среди них были приоритетные группы наиболее перспективных представителей, которых поддерживали материально, помогали с устройством в органы власти, с продвижением по службе. Чем более широко «англомания» распространится вширь и вглубь по всему острову, тем безболезненней должен был быть приход к власти англофильской группировки и тем меньшим – противодействие населения, когда она передаст власть Великобритании.