Черная гора

– Конечно, ты не мог не прийти, когда получил вчера мое послание. Ты понимал, чт́о тебя ожидает в случае неповиновения, поэтому твоей заслуги тут нет. Ты должен заслужить доверие. Ответь мне, Петер, – заговорил человек на стуле, – сколько судов патрулируют побережье в Дубровнике и по какому расписанию?

– Черт побери! Я же не знаю! – завопил Петер.

– Мое терпение иссякает. Растяните-ка его!

Когда веревки натянули, Вульф опустился на корточки и дернул меня за рукав. Я пригнулся. В его правой руке блеснул длинный тесак. Я был так поглощен тем, что видел сквозь отверстие в двери, что не заметил, как он достал оружие из-за пояса. Вульф зашептал мне на ухо:

– Мы войдем, когда он заорет. Ты откроешь дверь, и я ворвусь первым. Возьми в одну руку револьвер, а во вторую – капсулу.

В ответ я прошептал:

– Я пойду первым. Не спорьте. Освободить его?

Вульф кивнул.

Когда мы выпрямились, он нащупал в кармане капсулу, а я положил руку на кобуру «марли». Этот револьвер не обладал убойной силой «кольта», но я к нему больше привык. Сознаюсь, левой рукой я нашарил в кармане трубочку с цианидом, но вынимать не стал, предпочитая оставить руку свободной. Дверь проблемы не представляла. Висячий замок болтался в проушине на цепи с нашей стороны.

Петер испустил дикий вопль. Я глянул на Вульфа, так и державшего руку в левом кармане. Он кивнул. Я толкнул ногой дверь и ворвался внутрь. Все мысли мои поглощал свет. Источник его не был виден сквозь отверстие. Если это лампа, а иное сомнительно, и кто-то из них погасит ее, тогда огнестрельное оружие утратит все свои преимущества перед холодным. Единственный выход – положить всех троих в первые же три секунды.

Но ничего такого я не сделал. Уж и не знаю почему. Возможно, оттого, что способен выстрелить в человека, только когда ничего другого не остается.

Шум открываемой двери потонул в истошном крике Петера, но Буа увидел меня, бросил веревку и вытаращился на нас, как и его товарищ. Сидевший на стуле вскочил с него и стремительно развернулся.

Он был ко мне ближе всех, и я прицелился в него. Вульф, стоявший позади меня и державший нож на уровне пояса, заговорил, но его прервали.

Рука ближайшего ко мне противника нырнула к бедру. Не знаю, был ли он круглым болваном или отчаянным храбрецом, ведь я не давал ему ни малейших оснований сомневаться в серьезности моих намерений. Я не стал заниматься ерундой, дырявя ему руку или плечо, а с девяти футов выстрелил прямо в грудь.

Краешком глаза я заметил, как метнулась назад и тут же вылетела вперед рука албанца, стоявшего справа от меня, и судорожно отпрянул в сторону. Нож просвистел в волоске от моего уха, но враг уже надвигался, на ходу вытаскивая что-то из-за пояса, так что мне пришлось остановить его выстрелом в упор.

Я развернулся влево и остолбенел. Буа, привалившись спиной к стене, держал нож за кончик, готовясь его метнуть, а Вульф, по-прежнему державший тесак у пояса в согнутой руке, наступал на него в классическом боевом полуприседе.

Когда я позже спросил Вульфа, почему Буа не бросил в него нож, Вульф объяснил, что в поединках на ножах не принято прибегать к подобной тактике. Если противника сразу не прикончишь, то, оставшись без оружия, очутишься в его полной власти.

Знай я это тогда, мог бы пальнуть Буа в плечо или в ногу, но я не знал и поспешил всадить в него пулю, прежде чем он уложит Ниро Вульфа. Буа судорожно дернулся, но руку с ножом не опустил. Я пальнул еще раз, и он мешком свалился на пол.

И вот что забавно, а может, глупо – называйте как хотите. Прежде чем Буа осел на пол, я огляделся в поисках источника света. Он занимал мои мысли, когда я врывался в комнату, и до сих пор не шел из головы, Следовало с этим покончить. И что же вы думаете? Свет исходил сразу из трех источников – двух фонарей на полке справа от двери и одного, поставленного на пол справа. Такое вот разочарование. Я волновался о пустяках.

Вульф протопал мимо меня к стулу, сел и сказал:

– Не выпускай их из виду.

Петер Зов, по-прежнему висевший под потолком, прохрипел что-то. Вульф перевел:

– Он просит, чтобы мы его опустили. Только сперва посмотри на этих. Вдруг кто-то из них притворяется.

Никто не притворялся. Я в этом убедился самым добросовестным образом. Меня насторожил Буа, когда снятая с пиджака ворсинка, которую я положил ему на ноздри, слетела. Однако две повторные попытки показали, что ее просто сдуло сквозняком.

– Никто не прикидывается, – провозгласил я. – Я стрелял в упор. Если вы хотели, чтобы…

– Ты слышал, чего я хотел. Опусти его.

Я подошел к стене, снял цепь с колышка и ослабил ее натяжение. Полагаю, мне следовало действовать осторожнее, но мои нервы были малость издерганы, и я ослабил хватку, когда увидел, что ноги Петера коснулись пола. Под его весом цепь вырвалась у меня из рук, и Петер мешком свалился на пол.

Вынув из кармана складной нож, я раскрыл его и склонился над Петером, готовясь перерезать путы на руках, но Вульф остановил меня:

– Подожди. Он жив?

– Конечно жив. Просто потерял сознание, и не удивительно.

– Он умрет?

– От чего? Вы захватили с собой нюхательную соль?