Черная гора

– Проклятье! – взорвался вдруг Вульф. – Ты и на собственных похоронах будешь паясничать! Свяжи ему лодыжки, и мы поднимемся наверх. Сомневаюсь, чтобы снаружи были слышны выстрелы, но мне все-таки станет спокойнее, когда мы выберемся отсюда.

Я повиновался. Веревки тут было сколько душе угодно, так что управился я быстро. Когда я кончил связывать лодыжки Петера, Вульф уже стоял у двери с фонарем в руке. Я тоже взял с полки фонарь и вышел следом за ним к лестнице, а затем поднялся по ней. На сей раз мы преодолели пятнадцать ступенек значительно быстрее.

Вульф сказал, что нужно проверить, не остался ли в крепости еще кто-нибудь, и я согласился. Он знал тут все углы и закоулки, как будто своими руками построил цитадель.

Он заставил меня даже подняться на сторожевую башню, а сам караулил у ее основания с моим «кольтом» в руке и что-то выкрикивал на албанском. Должно быть, предупреждал, что откроет огонь при попытке напасть на меня.

Убедившись, что в крепости нет ни души, мы вышли наружу. Вульф присел на большой плоский валун возле тропы. Я заметил на поверхности камня рядом с Вульфом бурое пятно.

– Здесь Пашич зарезал пса, – сказал я.

– Да. Сядь. Как тебе известно, я должен смотреть в глаза тому, с кем беседую, а ты вынуждаешь меня выворачивать шею.

Я уселся прямо на пятно.

– Я и не знал, что вы хотите поговорить.

– Я не хочу – я вынужден. Петер Зов – убийца Марко.

У меня отвалилась челюсть.

– Это шутка?

– Нет, это истина.

– Откуда вы знаете?

И Вульф пересказал мне слова человека, сидевшего в кресле.

Глава тринадцатая

Добрую минуту я переваривал полученные сведения, щурясь на солнце.

– Если бы вы сказали это перед тем, как мы ворвались в камеру пыток, я потратил бы на одну пулю больше, – хмуро произнес я.

– Пф! Ведь ты не стал бы стрелять в подвешенного?

– Нет.

– Тогда нечего даром сотрясать воздух.

Я еще немного пораскинул мозгами.

– Все шиворот-навыворот. Он убил Марко. Я пришил негодяев, которые убили Карлу.

– В честном бою. И потом, у тебя не было выбора. Сейчас выбор есть.

– Какой? Вы спуститесь и вспорете ему ножом брюхо? Или я пристрелю его? Или один из нас бросит ему перчатку и вызовет на дуэль? А может, зашьем его в мешок и сбросим с утеса? Или замуруем в стену и оставим подыхать от голода? – Тут меня вдруг осенило. – Нет, ни вам, ни мне это по вкусу не придется. А вот как насчет того, чтобы передать негодяя в руки Данило и его головорезов и рассказать о том, что мы узнали? И дело в шляпе.

– Нет.

– О’кей, тогда ваша очередь. Только учтите: нам нужно поторапливаться, пока не нагрянули незваные гости.

– Мы должны увезти его с собой в Нью-Йорк.

Признаться, на несколько мгновений я даже дара речи лишился.

– И вы еще обвиняете меня в паясничанье!

– Я не паясничаю. Я сказал, что выбор у нас есть, но я ошибся. Мы повязаны по рукам и ногам.

– Чем?

– Обязательством, которое привело нас сюда. Сказанное женой Данило абсолютно верно, хотя и не совсем точно. Если бы речь шла только о мщении, мне бы и впрямь ничего не стоило спуститься туда и воткнуть в него нож. Но тогда мне пришлось бы согласиться с абсолютно неприемлемой для меня доктриной, согласно которой человек несет ответственность единственно перед своим «эго», и только. Этой доктрине свято следовал Гитлер, а теперь на нее уповают Маленков, Тито, Франко и сенатор Маккарти. Выдаваемая за непременное условие свободы личности, эта доктрина на самом деле является самым давним и упорным ее врагом. Я отвергаю и осуждаю ее. Нечего ухмыляться. Полагаю, ты думаешь, что сам я пренебрежительно обходился с наемными защитниками свободы на моей новой родине, со стражами порядка.

– Ну, разве что тысячу раз, и не более того, – возразил я.

– Ты преувеличиваешь. По крайней мере, я никогда не попирал их законных полномочий и не узурпировал их власти. И теперь, когда я временно оказался во владениях деспотичных варваров, это не дает мне права руководствоваться их доктриной и действовать их методами. Марко был убит в Нью-Йорке. И его убийца должен ответить перед народом штата Нью-Йорк, а не передо мной. Наш долг – доставить его туда.

– Ура, да здравствуем мы! Правда, для этого нужно добиться его экстрадиции. Это единственный законный способ.

– Ничего подобного. Ты, как всегда, небрежен в обращении с терминами. Экстрадиция – единственное, что позволит доставить его в Америку в силу закона. И это, разумеется, невозможно. Наша задача состоит в том, чтобы доставить его туда, где действуют цивилизованные законы, никоим образом их не нарушая.

– Допустим. Каким образом?

– В том-то и дело. Ходить он в состоянии?

– Думаю, что да. Я не слышал треска костей. Пойти выяснить?

– Нет. – Вульф, кряхтя, поднялся и выпрямился. – Я должен поговорить с этим человеком… Станом Косором. Но мне не хочется оставлять тебя здесь одного. Ведь если тут кто-нибудь появится, ты сможешь разговаривать с ним только на языке выстрелов. Поэтому сначала я попробую кое-что другое.