Черная карта судьбы

Она как раз вытирала руки застиранным вафельным полотенцем, когда вдруг что-то словно толкнуло ее взглянуть в окно. И полотенце вывалилось из рук, потому что Лиза увидела… о господи, увидела почти прижатую к стеклу морду тигра, который всматривался в человеческое жилье желтыми глазами с черными кругами расширенных зрачков!

Она завизжала так, что придремнувший было, положив голову на носок ее сапожка, двоеглазка подскочил и всполошенно залаял. Лиза мельком глянула на него, потом в окно — и помотала головой: никакого тигра там не было. Пес снова улегся, снова уткнулся в ее сапог, и это его ленивое спокойствие подсказало Лизе, что тигр ей, конечно, померещился. Уж конечно, пес поднял бы такой шум, что вся деревня услышала бы.

Лиза подошла к окну, выходившему на огород, и всмотрелась. Никаких следов!

Ладно, это уже было несколько дней назад в Хабаровске, правда, наоборот: следы она видела, а тигра — нет. Теперь же все наоборот: тигра видела, а следы — нет.

Значит, все же ей померещилось.

И все же странно…

Тогда в отделении была доктор Абрамова. Теперь Кузьмич намекнул на нее, определенно на нее, говоря о докторше, которая держала Ивана в психушке! Кроме нее, в психиатрической больнице все врачи — мужчины. Итак, именно на Абрамову намекнул Кузьмич… И появился тигр!

У Лизы только-только начало что-то укладываться в голове, когда вернулся хозяин, взопревший до того, что все остальные запахи на кухне сделались неразличимы. Налил остывшего чаю, схватил холодную картофелину и, жадно кусая и глотая, довольно ухмылялся:

— Ну, теперь нам никакая вертушка не страшна. Летите, голуби, ищите, авось чего отыщете! Спасибо тебе, милиционерша! Знать, и среди мусоров люди есть. Ничего, когда с Ванькой повидаешься да начнешь собираться домой, я тебе добрый кус калужатины отжалею, а икры черной наворочу столько, сколько унесешь, хоть ведро!

— Спасибо, не надо мне ничего, лучше пойдем поскорей, — сказала Лиза, только сейчас сообразив, что представления не имеет, как будет возвращаться. Сначала думала узнать у лёдчиков, когда они отправятся назад, но, во-первых, забыла, а во-вторых, снова увидеться с Вячеславом сразу после вчерашнего кошмара она еще не была готова. Еще больше настроение испортилось именно при словах о ведре черной икры, которую Кузьмич начерпал из калуги, добытой самым подлым и зверским браконьерским образом. А она, Елизавета Морозова, старший лейтенант милиции, помогла ему избежать наказания, причем совершенно заслуженного! Где ее профессиональная совесть?!

Впрочем, совесть ее, профессиональная или какая-нибудь еще, даже не рыпнулась, чтобы напомнить о себе. Молчала, как убитая! Может, потому, что она, так же как и Лиза, знала, что сколь веревочке ни виться, а конец один, и Кузьмич рано или поздно попадется — если не Сапожкову, так кому-то другому — и огребет себе неприятностей в таком количестве, что на долгие годы хватит расхлебывать.

Когда они вышли из дому и двинулись к околице, сразу за которой поднимался кедрач, пес, забравшийся под крыльцо, оплакивал расставание с Лизой тоскливым воем, который заставил Кузьмича оглядываться и задумчиво морщить лоб, бормоча:

— Эк его разбирает! Ты, милиционерша, мне собаку никак сглазила! А может, ты голову мне задурила и никакая ты не милиционерша, а та самая докторша-шаманка? С того и пес воет, что нечисть чует?

— А он не с того воет, что тигра чует? — огрызнулась Лиза, неприметно озираясь и, к своему облегчению, не видя по-прежнему тигриных следов на снегу. — Как-никак село раньше называлось Хонко Амбани!

— Да это же сто или больше лет назад было, — отмахнулся Кузьмич. — Откуда знаешь?

— Мне Иван сказал, — ответила Лиза чистую правду.

— И впрямь, раньше, говорят, были дела: тут тигры озоровали, собак таскали почем зря, — проговорил Кузьмич с самым безмятежным выражением лица. — Однажды какой-то амбани за месяц уничтожил десятка два псов. Перепрыгнет через забор, схватит собаку, которая деваться никуда не может, потому что на цепи, а только мечется, бедолага, — придавит да и снесет в ближайшую рощицу, где от Полкана или Шарика только клочки шерсти останутся.

— А как вашего пса зовут? — спросила Лиза, чтобы разогнать непонятный страх, который заставлял ее то и дело вздрагивать и озираться.

— Двоеглазка, — сообщил Кузьмич, и Лиза нервно хохотнула:

— Ну надо же!

Однако не стала уточнять, что догадалась об этом и сама. Еще опять назовет колдовкой да замкнется в недоверии!

— Люди знали, что если куда-то начинает слетаться воронье, значит, там пирует тигр, — продолжал Кузьмич, покровительственно поглядывая на Лизу и, видимо, откровенно довольный тем, что „милиционерше“ откровенно страшно. — Приятель мой рассказывал: заметил как-то, что кто-то повадился таскать его дрова из поленницы. Решил подстеречь вора. Заслышав шорох, внезапно подскочил к поленнице и включил электрический фонарь. Луч света уперся в усатую тигриную морду…

— Сто лет назад электрических фонарей не было, — заявила Лиза сердито. — Так что тигры появлялись здесь не столь давно, верно?