Черная Призма

Рыча, весь в крови, он харкнул кровью в лицо тому, кто бросился вперед, чтобы пнуть его. Кип был подобен пещерному медведю, внезапно вставшему на задние лапы. У убийцы глаза на лоб полезли. Кип сгреб его за грудки и рванул, крутанулся с воплем и швырнул его в единственном направлении, которое не заслоняли тела.

В костер.

Тот увидел, куда он летит. Он потянулся к вертелу, закрепленному над костром, промахнулся, зацепился локтем, в результате отклонился в сторону, прямо в огонь, головой прямо в самую середину, сломав вертел.

Кип не смотрел, не слушал новых воплей. Кто-то ударил его в живот. Обычно от такого он складывался пополам. Но теперь боль не имела значения. Он нашел ударившего его – крупного бородатого мужика, на добрый фут выше него, обалдевшего от того, что парнишка не упал. Кип схватил его за бороду и дернул вниз к себе резко, как мог. В то же время он бросился навстречу, как баран. Лицо мужчины хрустнуло от их столкновения. Он рухнул, разбрызгивая кровь и теряя зубы. Что-то вроде надежды блеснуло сквозь ярость Кипа. Он снова обернулся в поисках очередной жертвы, когда что-то обрушилось ему на голову.

Кип упал. Он даже не осознавал, что падает. Он просто вдруг оказался на земле, глядя вверх на ухмыляющегося упыря с поленом в руке. За спиной его стояли еще четверо. Четверо? Все еще? В слезах, дурноте Кип даже не мог быть уверен, что точно сосчитал.

Он снова поднялся на четвереньки и тут же упал, перед глазами плавали искры. Он не мог держать равновесия.

– Бросьте его в костер! – заорал кто-то.

Были и еще какие-то слова, но Кип не мог их различить. Следующее, что он осознал, было то, что его поднимают за руки за ноги. Лицом вниз. Жар костра лизал его макушку, его лицо.

Они остановились.

– Да не толкайте нас, уроды! – сказал один впереди.

– На «три»!

– Оролам, он тяжелый.

– Нам его далеко бросать не надо.

– Зашипит, как бекон на сковородке!

– Раз!

Кипа мотнуло над костром, достаточно близко, чтобы брови его закурчавились от жара. Страх душил его. Головокружение исчезло. Его качнуло от костра.

– Два!

Хватит. Силы слишком неравны. Я пытался. Чего мне бояться, когда мне нечего терять? Я презираю себя. Ну умру я, и что? Ну, немного боли, и что? Затем боль уйдет навсегда. Потом забвение. Кипа снова мотнуло над костром. Он закрыл глаза, приветствуя жар. Его брови и ресницы плавились. Огонь лизал его лицо словно кошка.

Гайл не сдался бы. Они приняли тебя, Кип. Они ждали, что ты честно выполнишь свою работу. Гэвин, Железный Кулак, Лив – они впервые в жизни дали тебе чувство принадлежности к чему-то. А ты хочешь их разочаровать?

И страх ушел. Нет.

Его снова качнуло от костра – в последний раз. Четверо мужчин. Четверо Рамиров. Четыре его матери, считавшей его дерьмом и уверенной, что он это проглотит.

Черт, нет. Внезапный, безжалостный жар ненависти Кипа был жарче огня костра.

– Три!

Трое мужчин швырнули его вперед.

Кип не закрывал глаз и ощутил, что они расширились – не от страха, страх исчез. Его глаза расширились при виде огня, как глаза влюбленного при виде любимой. Да, прекрасная. Да, моя. Из ниоткуда возник рев, подобный могучему ветру. Пламя покривилось, прыгнуло к Кипу – в Кипа. И исчезло. Весь огонь выгорел в мгновение, погрузив лагерь во тьму. Мужчины с криками бросили его.

Кип едва заметил.

Он упал в угли. Подперся левой рукой, услышал шипение, когда стиснул горящий хворост. Хотя он вдохнул весь огонь, угли еще полыхали, а Кип почти не замечал. Ярость была морем, и он просто плыл в нем. Он не был собой, не осознавал себя. Здесь были только те, кого он ненавидел, кого надо было убить.

Он завопил, выбросив руку к небу. Жар хлынул наружу, став огнем в футе от его руки, окрасив небо в синий, желтый, оранжевый и красный. Он встал. Жар ревел в его жилах.

Невыносимый жар. Несмотря на темноту, он четко видел тех, кто его держал. Он видел их тепло. Один споткнулся и смотрел на него разинув рот.

Кип выбросил руку в его сторону. Пламя охватило его с ног до головы.

Остальные бросились бежать.

Кип направил свою левую руку на одного из них. Открыв ладонь, он ощутил, как треснула кожа, но боль была отдаленным эхо. Он направил и правую руку тоже. Хлоп, хлоп, хлоп. Три огненных шара, каждый размером с его ладонь, полетели в ночь, чуть не бросив его отдачей назад в костер. Но каждый нашел свою цель, погрузившись в спину бегущего, распотрошив его пламенем, зажаривая его изнутри во время падения.

Упав на колени, такой горячий, такой ошеломленный, Кип в последний раз воздел руки. Огонь хлынул в небо из обеих ладоней, даже из покалеченной левой. Затем его зрение стало нормальным. Он тяжело дышал, как будто какой-то демон только что отпустил его, оставив его пустым, гулким, с выгоревшей частью человечности.

Костер снова разгорался, но был уже куда меньше, жар углей постепенно передавался дереву, расходясь и освещая телеги и перепуганные лица собравшейся толпы.

В свете фонарей, факелов и возрождающегося костра Кип окинул сцену уже здравым взглядом. Десятки людей смотрели на него из широкого круга света, готовые броситься прочь.