Черно-белое кино

А масть перла: исполком райсовета отменил решение товарищеского суда ЖСК “Дельфин”, на котором гнобили Лену. Из правления ЖСК донесли, что председатель оправился от инфаркта. Но получил партийный выговор на работе.

Никогда в жизни я не чувствовал себя так благолепно, как в те приснопамятные времена. Правда, во сне стал дергаться.

“СКЛОКА” разбухла до неприличия, а комнату все не отдавали. Жилищный закон был размыт и не работал. Гуревич не вылезал из юридической библиотеки. Деньги у меня кончились. Я был связан бумажной волокитой по рукам-ногам, ни о каких шабашках не мог и помышлять. Чтобы у меня не закипели мозги, Агнесса стала брать меня с собой в короткие путешествия на поезде “Турист”, где прирабатывала врачом: Ереван, Баку, Тбилиси… Командовала поездом ее подруга красавица Валька, сводившая Агнессу с классными усатыми кавалерами в чинах, при деньгах и званиях. Джигиты поголовно влюблялись в Агнессу, протягивали ей выгодные свободные руки, но Агнесса упорно замуж не шла, дорожила свободой. Любила она только армянина Феликса, элегантного, спортивного ветерана Корейской войны, одинокого летчика, доктора экономических наук. Не дождавшись от Агнессы согласия на брак, Феликс завещал ей свой дом в Ереване и вскоре умер от корейских ран. На похоронах Агнесса отдала дом его родне, хотя те особо и не претендовали.

Леонид Михайлович Гуревич.

Новый год я встречал у Агнессы, без Тани. Праздник не задался: потерялся Ёся. Как только завел свое поздравление Брежнев, Эра, зубной врач-протезист, в очередной раз не выдержала:

– Да что ж ему зубы-то никак не сделают!..

Зазвонил телефон.

– Возьми трубку, – сказала мне Агнесса.

– Это сторож с дачи. Тут это… Эсси ваш удавился. Я в обход пошел – глянь: висит. Я с милиции звоню…

Я положил трубку.

– Ёся повесился.

Эра, теперь уже вдова, побелев, в ужасе закрыла рот ладонью.

– Так. Надо ехать, – сказала Агнесса и встала. Потом села. – Нет, не надо. Сережка пусть едет один. Возьми деньги… такси…

На даче с милиционером мы сняли Ёсю, в кармане у него нашлось пухлое письмо. На восьми страницах Ёся излагал претензии к родне: не любили, не уважали, смеялись… Корил всех, кроме Агнессы. Письмо я отдал Агнессе и увидел, как она плачет: “Что ты, Ёська, дурачок, натворил…” Я понял, что не все так просто в мишпохе, даже такой, казалось, несокрушимой.

А Гуревич тем часом надыбал нужное Постановление Пленума Верховного Суда СССР. И мы по свежему следу сварганили новый иск.

И – наконец…

4.2.79. Советский районный народный суд г. Москвы.

Решение. Признать недействительным ордер, выданный гр-ке…