Черное облако

Температура все продолжала падать. Дождь сменился ледяной изморосью, а затем и снегом. Затопленные поля затянуло льдом, и в сентябре бурные реки постепенно затихли, превратившись в застывшие ледяные каскады. Снежные поля стали постепенно подбираться к тропикам. Когда же земля оказалась во власти мороза, снега и льда, тучи рассеялись. И люди снова смогли видеть космос.

Теперь стало ясно, что зловещий красный свет исходил не от Солнца. Он распространялся от горизонта до горизонта, не имея отдельного источника. Все дневное небо сияло слабым и тусклым красным светом. По радио и телевидению людям сообщили, что свет излучает Облако, а не Солнце. Ученые объяснили, что его возникновение связно с тем, что Облако нагрелось, когда окружило Солнце.

К концу сентября первые, легкие, как паутина, края Облака добрались до Земли. Как и предсказывали ученые в Нортонстоу, верхние слои атмосферы сильно нагрелись. Однако пока что газ оказался слишком разреженным, чтобы вызвать увеличение температуры до сотен тысяч или миллионов градусов. И все же температура поднялась на десятки тысяч градусов. Этого оказалось достаточно, чтобы верхние слои атмосферы стали излучать переливающийся голубой свет, который легко можно было увидеть по ночам. Ночи стали неописуемо прекрасными, но мало кто из людей мог любоваться ими, ведь для наслаждения истинной красотой необходимы безмятежность и покой. Но, возможно, какой-нибудь суровый северный пастух, охраняющий свое стадо, и взирал с удивлением и благоговением на ночное небо, перечерченное фиолетовыми узорами.

Итак, со временем установился следующий распорядок: на смену мрачным красным дням приходили искрящиеся синие ночи. Но ни Солнце, ни Луна не играли в этом никакой роли. А температура все продолжала падать.

За этот период погибло очень много людей, за исключением тех, что проживали в промышленно развитых странах. Неделями им приходилось существовать в практически невыносимой жаре. Затем много жизней унесли наводнения и ураганы. С наступлением сильных холодов возросла смертность от пневмонии. В промежутке между началом августа и первой неделей октября погибла примерно четверть населения Земли. Невозможно описать словами все масштабы этой трагедии, посетившей так много домов! Смерть неумолимо разлучала влюбленных, мужей и жен, родителей и детей.

Премьер-министр рассердился на ученых из Нортонстоу. Его раздражение было так сильно, что он отправился туда лично. И даже тяготы путешествия в лютый мороз не заставили его отступить.

– Оказывается, правительство ввели в серьезное заблуждение, – сказал он Кингсли. – Сначала вы сказали, что чрезвычайная ситуация продлится не больше месяца. Так вот, прошло уже намного больше времени, и до сих пор не видно всему этому ни конца ни края. Когда же все закончится?

– Не имею ни малейшего представления, – ответил Кингсли.

Премьер-министр бросил злобный взгляд на Паркинсона, Марлоу, Лестера, а затем с особой свирепостью обратился к Кингсли:

– Позволю себе спросить, как вы объясните такую вопиющую дезинформацию? Мне стоит обратить ваше внимание на то, что вас в Нортонстоу обеспечили всем необходимым? Да что там говорить, вас тут окружили заботой, холили и лелеяли, как сказали бы некоторые из моих коллег. Взамен мы имели полное право ожидать, что вы продемонстрируете достаточную компетентность. Я хочу отметить, что условия жизни здесь намного превосходят те, в которых вынуждено работать правительство.

– Разумеется, условия здесь лучше. Мы же предвидели, что нас ждет.

– Похоже, это единственное, в чем проявилась ваша предусмотрительность – в заботе о личном комфорте и безопасности.

– В данном случае мы следуем примерно тем же курсом, что и правительство.

– Сэр, я вас не понимаю.

– Тогда позвольте изложить позицию яснее. Когда стало известно о ситуации с Облаком, ваше, да и все остальные правительства, насколько я помню, были озабочены только одним – как не допустить, чтобы факты о происходящем стали известны широкой общественности. Реальная причина такой секретности, разумеется, заключалась в том, чтобы не позволить людям выбирать себе более эффективных представителей власти.

Эти слова окончательно вывели премьер-министра из себя.

– Кингсли, скажу вам сейчас прямо: вернувшись в Лондон, я предприму несколько шагов, которые вряд ли вам понравятся.

Паркинсон заметил, как внезапно добродушно-веселый, ироничный тон Кингсли сменился на более жесткий.

– Боюсь, вам не удастся вернуться в Лондон, вы останетесь здесь.

– Я очень сильно сомневаюсь, что даже у вас, профессор Кингсли, хватит наглости сделать меня вашим пленником.

– Не пленником, мой дорогой премьер-министр, ничего подобного, – с улыбкой ответил Кингсли. – Я бы сказал иначе. В предстоящем кризисе вам будет намного безопаснее находиться в Нортонстоу, чем в Лондоне. Поэтому мы предпочитаем, разумеется в интересах нашего народа, чтобы вы оставались в Нортонстоу. И поскольку вам с Паркинсоном, без сомнения, нужно многое обсудить друг с другом, полагаю, вы захотите, чтоб мы с Лестером и Марлоу оставили вас одних.