Черное сердце

– Я хочу, – Баррон оглядывается на дверь, – чтобы ты рассказал Данике о том, что я для тебя сделал. О том, как я помог. Совершил хороший поступок.

– Ладно, – нахмурившись, отвечаю я. В чем подвох? – И все?

– Да, просто скажи ей. Так, чтобы она поняла: я не обязан был этого делать, но все равно сделал.

– Да ладно, Баррон, – фыркаю я.

– Я серьезно. Ты мне должен, и это мое желание.

На лице брата непривычное выражение, до странности неуверенное, будто он ждет от меня какой-нибудь гадости.

– Без проблем, – качаю я головой. – Это легко сделать.

Баррон улыбается обычной своей беззаботной улыбкой и тянется к банке с джемом. Я вливаю в себя остатки кофе.

– Пойду куплю маме молока. Можно взять твою машину?

– Конечно, – Баррон машет в сторону стоящего у двери шкафа. – Ключи в кармане пальто.

Хлопнув себя по карману, я вспоминаю, что бумажник остался наверху под матрасом, куда я спрятал его перед свиданием с федералами.

– А пять баксов?

– Да уж бери, – закатывает глаза Баррон.

Я шарю во внутреннем кармане его кожаного пальто, вытаскиваю ключи и бумажник. Вынимая деньги, вдруг замечаю в прозрачном кармашке фотографию Даники.

Вынимаю ее вместе с пятеркой и быстро выхожу на улицу, второпях хлопнув дверью.

Сидя в машине на парковке возле магазина, смотрю на фотографию. Даника на скамейке в парке, ее волосы раздувает легкий ветерок. Она улыбается в камеру – так она никогда не улыбалась ни мне, ни Сэму. Как будто вся светится, излучает счастье.

На обратной стороне снимка рукой Баррона нацарапано: «Это Даника Вассерман. Она твоя девушка. Ты ее любишь».

Смотрю и смотрю на фотографию, пытаясь разгадать скрывающийся за ней тайный смысл, лишь бы не признавать очевидного – это правда. Не знал, что Баррон способен на такие чувства.

Но Даника больше не его девушка. Она его бросила.

Облокотившись о капот, бросаю последний взгляд на снимок, а потом рву его в клочки. А клочки выкидываю в мусорный бак возле магазина – всего лишь россыпь цветных конфетти поверх бумажных оберток и пустых бутылок из-под колы. Захожу внутрь и покупаю пакет молока.

Я убеждаю себя в том, что Баррон и сам собирался выбросить фотографию Даники, а потом просто забыл. Что я сделал это ради его же блага. У него в памяти сплошные дыры, и такое уже не актуальное напоминание только поставит его в неловкую ситуацию. Вдруг он забудет, что они расстались, и опозорится перед ней. Я убеждаю себя в том, что из их отношений все равно ничего бы не вышло, долго бы они не продержались, Баррону будет лучше, если он о ней забудет.

Я убеждаю себя, что сделал это ради него, но понимаю: это неправда.

Я хочу, чтобы Сэм и Даника были счастливы вместе, чтобы у них все было как раньше. Я сделал это ради себя. Чтобы получить желаемое.

Может, следовало бы испытывать сожаления по этому поводу, но я их не испытываю. Иногда приходится поступать дурно в надежде на хороший исход.

Возле нашего дома рядом с подъездной дорожкой стоит черная машина.

Проезжаю мимо, паркуюсь, выхожу. Пассажирская дверь открывается, и из машины выходит Юликова. На ней бежевый костюм и ее фирменное ожерелье. Интересно, сколько среди этих бусин амулетов?

Делаю шаг навстречу и останавливаюсь – ей приходится самой ко мне подойти.

– Здравствуй, Кассель. Нам кое-что нужно обсудить. Сядь, пожалуйста, в машину.

– Извините, – я поднимаю повыше пакет с молоком. – Сейчас я немного занят.

– То, что ты сделал… Ты же понимаешь, у твоего поступка обязательно будут последствия.

Не очень понятно, что именно она имеет в виду: ту речь или что похуже, но мне плевать.

– Вы меня подставили. Провернули настоящую аферу. Так что нечего винить меня в том, что я оказался недостаточно легковерным. Нельзя винить простачка. Это против правил. Имейте к ним хоть какое-то уважение.

– Как ты узнал? – спрашивает Юликова поле долгой паузы.

– Какое это имеет значение?

– Я не собиралась предавать твое доверие. Это все делалось и ради твоей безопасности, именно поэтому я согласилась…

Поднимаю руку в перчатке.

– У меня нет желания выслушивать ваши оправдания. Я думал, вы работаете на порядочных людей, но порядочных людей не существует.

– Это неправда, – она как будто искренне расстроилась, но я уже знаю, что не могу ее прочитать. В том-то и проблема с отъявленными лжецами – приходится всегда исходить из того, что они врут. – Ты бы и ночи не провел в тюрьме. Кассель, мы не собирались сажать тебя за решетку. Мое начальство решило, что нам необходим дополнительный рычаг воздействия, вот и все. Ты же и сам показал себя не слишком заслуживающим доверия человеком.

– Но вы-то должны были быть порядочнее меня. В любом случае все кончено.

– Тебе кажется, что ты знаешь правду, но есть множество факторов, про которые ты даже не подозреваешь. Ты не видишь общую картину. И сам не понимаешь, какой бардак устроил.

– Потому что вы хотели избавиться от Пэттона, но при этом вам нужно было, чтобы прошла вторая поправка. И вы решили сделать из него мученика. Убить одним выстрелом двух зайцев.

– Дело не в том, чего я хотела. На кону нечто более значимое.

– Полагаю, нам больше не о чем говорить.