ЧЕРНОКНИЖНИК

взглядом,   который   нельзя   было   вынести,   взглядом,   который   бил,   как   черный   коготь.

Рыцарь не отвел глаз.

—   Я   не   хочу,   чтобы   ваши   упыри   сожрали   их,   пока   мы   будем   разговаривать   с

графом, — процедил чернокнижник.

«Упыри»,  — это слово прогремело в ушах Эльги похоронным звоном.

Рыцарь широко улыбнулся:

— Если вы так хорошо знаете Отца, чего вам опасаться?

— Мне, — сказал Уилар, — нечего опасаться в любом случае. Но с графом буду

разговаривать я, а не мои лошади.

«Упыри»,  — произнесенное слово продолжало звучать в сознании Эльги, пока они

пересекали внутренний двор и поднимались по великолепной парадной лестнице к залу,

откуда доносились музыка и смех. Несмотря на великолепное убранство, замок был почти

пуст, и лишь у самых дверей их встретили двое слуг с зажженными канделябрами в руках.

Они   распахнули   двери,   пропуская   вперед   рыцарей   и   гостей,   и   Эльга   увидела   ярко

освещенную залу, одну половину которой занимал длинный стол, а вторая, где мраморный

пол   был   вылизан   до   зеркального   блеска,   была   пуста.   Музыканты   с   морщинистыми   и

грубыми лицами, явно принадлежавшие к той же породе существ, что и привратник, и

слуги, наигрывали что-то живое и легкомысленное — но глаза их при этом были совсем не

веселы. За столом сидели еще трое благородных: рыцарь и девушка, стройные, красивые, с

бледной   кожей   и   холодными   глазами   —   в   точности   такие   же,   как   те   двое,   что

сопровождали   Эльгу   и   Уилара,   третий   —   высокий,   сильный   мужчина   лет   сорока,

занимавший место  во  главе  стола,  хотя  был  и  бледен,  и неестественно красив,  чем-то

неуловимо отличался от молодых людей, являвшихся то ли его детьми, то ли вассалами и

фаворитами. Эльга не сразу смогла понять, в чем же состоит это отличие, но то, что оно

есть, она почувствовала совершенно ясно с первой же секунды. Мужчина во главе стола

казался  завершенным, обладающим какой-то внутренней целостностью, отсутствовавшей

у молодых людей, и — в неизмеримо большей степени — у замковых слуг. Кроме того, в

нем как будто бы, помимо смерти, было   немного жизни  — так же, как в Уиларе была

жизнь и   немного смерти; в самой Эльге, как она вдруг поняла, была только жизнь, а в

молодых людях, составлявших свиту Йонгана Шабреза, равно как и в замковых слугах,

которых Уилар назвал  упырями — только смерть.

—   Мы   привели   их,   Отец,   —   своим   чарующим   музыкальным   голосом   произнес

юноша. Он стоял справа и чуть позади Эльги, его более рослый собрат занимал такое же

положение   относительно   Уилара.   В   такой   расстановке   вроде   бы   не   было   ничего

угрожающего, но Эльге стало нехорошо при мысли о том, что один из  этих стоит у нее за

спиной — и неизвестно ведь еще, чем все закончится! Она ощущала скрытое напряжение

и в Уиларе — чернокнижник казался похожим на туго сжатую пружину, в любой момент

готовую распрямиться. Вместе с тем было ясно, что в случае конфликта ничего хорошего

их не ждет. Эльгу отправят на тот свет мимоходом, даже не заметив; Уилар, бесспорно,

великолепный боец, но и обитатели замка — отнюдь не обычные люди, и неизвестно еще,

кто   выйдет  из   сватки   победителем,   даже   один  на   один  —  а   их  тут  четверо.   Четверо,

включая девушку, но исключая самого хозяина замка, графа Йонгана Шабреза, медленно

встававшего из-за стола в те мучительные секунды, когда в голове Эльги метались все эти

мысли, исключая потому, что он казался Эльге куда опаснее и сильнее, чем все четверо

его фаворитов, вместе взятые.

Отодвинув кресло, Йонган Шабрез встал и широко развел руки в стороны. Музыка

стихла,   порыв   холодного   ветра   ожег  Эльгу,   тени  сдвинулись  с   места,   и   сама   комната

мгновенно   изменилась   —   теперь   она   не   казалась   столь   хорошо   освещенной,   в   углах

пряталась тьма, в воздухе — разлит призрачный, ничего не освещающий, свет. Музыканты

показались Эльге стаей мертвецов, ожидающей лишь приказа хозяина для того, чтобы

броситься на чужаков, а молодые люди — ледяными статуями. Глаза юноши и девушки,

сидевших за столом, сияли как холодные зимние звезды. Улыбка девушки была невинной

и жуткой одновременно…

Тени  протянулись   от   Шабреза   к   Уилару,   и   от   Уилара   —  к   хозяину  замка;   тени

столкнулись, смешались и — разошлись. Вернулись огни и звуки музыки. Разведенные

руки Шабреза стали всего лишь знаком приветствия и расположения.

— Приветствую графа Йонгана Шабреза, бессмертного чародея из Древа Летучей

Мыши! — громко произнес Уилар Бергон.

—   Рад   видеть   в   своем   скромном   жилище   людей,   не   чуждых   Искусству,   в   эти

времена   упадка   и   обмирщения   цивилизации,   —   промолвил   в   ответ   граф.   Его   голос

содержал в себе силу, но не такую, как у молодого рыцаря: тот демонстрировал силу и

пользовался ею, а граф — пытался ее скрыть. — Вам известно мое имя, но мне неизвестны

ваши.

— Меня зовут Уилар Бергон, а это — моя дочь Эльга.

Йонган кивнул и показал на свободные места за столом.