Чернокнижник (СИ)

Дал — быстро и, как мне показалось, незаметно. Ошибся. Только отъехали, опера спрашивают: хотелось бы узнать, Боря, что удалось лично тебе выловить у гражданина Болотского? Не выловить, уважаемые, не выловить — а получить долг в сумме трехсот долларов США. И за что ж он тебе так задолжал? Как за что? За юридические услуги. И в какой же форме ты оказал ему эти услуги? В форме импульса. Заржали. Не зря, говорят, медитируешь. Результат налицо. Заехали в обменник, купили в камеру еды. Назначили следующий выезд.

* * *

…Перевели в другую камеру, почему — не понял. Сосед — Толик, шесть судимостей, перспектива седьмой — колеса снимал с автомобилей. Поймал статью для малолеток — и закомплексовал не по-детски, даже говорить не мог, все больше рычал. Заткнул ему рот сникерсом — не отказался.

Завели третьего — молодой человек, вполне интеллигентной наружности. Говорит: здравствуйте, я руководитель преступной группировки. И спрашивает, где тут его место. Толик позеленел. Сдерживается — по глазам видно. Отвечает: ты, мол, оглянись, как руководитель, авось и поймешь, где твое место. Парень оглянулся, увидел свободную шконку, спросил опять — вежливо: мол, свободно ли здесь? Толик зарычал, повернулся к пустым нарам: вот сейчас мы у места спросим, свободно ли оно. И орет: место, ты свободно? Смотрю на эту катавасию, жду, чем кончится. Вижу — Толик наклонился — и вдруг за поясницу хватается — перекосило. Любуюсь. Через пару секунд — Толик мычит от боли и злости, паренек глазками хлопает, понять ничего не может — говорю: Толя, может, сменишь позу, а то руководитель уже волнуется от такого приема. Толик хрипит: не могу, бля, сделай че-нибудь. Рубанул ребром ладони — резко и, наверное, больно. Толик взвыл — но тут же выпрямился; помогло. Посмотрел исподлобья на молодого, прохрипел: и откуда ты взялся на нашу голову? Паренек-руководитель представился: зовут Андрюша (да-да, так и назвался — Андрюша) попал по нелепому стечению обстоятельств — за то, чего не совершал. Они с братом устроились охранять какой-то важный двор. Из двора угнали еще более важную машину. Эти двое лохов (а вот как по-другому назвать? никак), делая вечерний обход, заметили, что ворота, вроде бы закрытые на ночь, распахнуты, замок перепилен. Позвонили — в милицию, само собой. То, что джипа на месте нет, даже не увидели. Дальше — как по нотам. Приехали менты, как только выяснили, чью машину угнали, забрали Андрюшу с братом в отделение, а потом привезли на Петровку. «Вот вы как думаете, — застенчиво спросил Андрюша, — с каким целями я устроился на работу?» «А чего тут думать, — говорю, — это же очевидно: преследуя корыстный интерес с целью реализации преступных умыслов». У него глазки распахнулись от удивления: откуда ты знаешь? Плюнул аж с досады. Садись, говорю, руководитель, пиши. Что писать? Жалобу на имя прокурора.

Работа закипела. Время от времени телок поднимал глаза, ждал продолжения; я диктовал. Толик молчал — крепился; потом не выдержал:

— Боря, а мне че делать?

— Бери лист, ручку.

— Взял.

— Пиши. Прокурору Москвы от Толика. Прошу вас разобраться по поводу противоправных действий следователя, поскольку колеса я не крал, а подобрал возле помойки, откуда пытался доставить их по адресу своего места жительства. Кража — это тайное хищение имущества, а я тащил колеса явно. Написал?

— Боря, а ты откуда знаешь, что меня взяли на пути к дому?

— Толик, не тупи. Ты мне сам сказал, что снял колеса и тащил к дому — значит, снял ты их без проблем, а патрульная машина тебя по дороге подобрала.

— Значит — че? Я их, получается, не снимал?

— Да нет, дубина, ты их на помойке нашел.

— А кто тогда их снял?

— Вор, Толик, их снял вор — и спрятал, чтобы не тащить на виду у всех, а потом скрытно перевезти.

— Оба на! Так, получается, я не виноват?

— Наконец-то! Иди вари чифир и не мешай людям работать.

Через неделю Толика освободили.

* * *

…Визгливое насекомое. Сообщило, что я продал ему десять книг; совсем плохо с памятью — на самом деле их было сто двадцать. Безучастно выслушав оперативников, с недовольной рожей сказал: пусть, мол, опознает все, что угодно, у меня душа спокойна.

Ничего, это поправимо. Попросил оставить нас на пять минут одних в его кабинете. Ребята вышли. Кабинет на камеру похож — решетки на окнах точь-в-точь. Говорить ничего не стал — заехал кулаком в его толстое пузо. Насекомое охнуло, ухватилось рукой за стол: ты че? Тебе чего надо? Деньги, говорю.

— Так вы же за книгами приехали?

— Это они за книгами — я за деньгами.

— Сколько?

— Сколько не жалко — акция благотворительная, так что сумму не назначаю. Претензий к тебе у меня нет за то, что ты, сволочь, сдал меня еще осенью, а потом радостно мне улыбался при встрече. Можешь считать — отделался штрафом. Книги тоже вернешь. Сейчас дверь откроют — скажешь, что завтра же — понял, сука? — завтра сам принесешь им все, что у тебя есть.

— А сколько у меня есть?

— Ой, и в самом деле — сколько?

— Ну, штук сорок.

— Вот и хорошо, я подтверждаю, что у тебя штук сорок и ты все готов отдать.