Черновик человека

Вечером она остается, чтобы помочь Андрею убрать помещение. Он снимает очки, выключает свет и целует ее. Ей странно. Он берет ее за руку и ведет ее в подсобку, где на полу постелен матрас. Нет, в такие игры я не играю, говорит Света. Она вырывает руку и убегает.

Ночью она стоит у окна и прислушивается. Кто-то включил магнитофон, погонял один и тот же мотивчик много раз, потом выключил. Два пьяных голоса завели песню, но недопели. Загудел и пронесся поезд. Залаяла собака. Пусть мне степь наша крымская приснится, пусть мне море приснится со звездами, пусть ко мне новый стих придет, голос прозвенит волшебный.

Нет, не получается.

Раздался и смолк тонкий, надрывный крик. Это бездомный ребенок кричал, подумала Света, под мостами живут бродяги, у них никого нет. А может, цыгане. Ей захотелось взять Андрея за руку. Наверно, я его люблю. Вот как оно бывает, любишь – и не знаешь об этом. Как же это я вовремя не сообразила: надо было с ним тогда в подсобке остаться.

Днем она просит отца рассказать, как ее зачали. Как вы с мамой меня зачали, спрашивает подросток и заглядывает ему в глаза. Отец смущается, не знает, можно ли об этом говорить, ведь у него «никогда раньше не было детей». Наверное, так сейчас принято: откровенность прежде всего. Мы с Лилией ходили на спиритический сеанс, говорит он. Твоя Ба по ночам в музее устраивала сеансы, только для своих, когда луна была полная. Вы что, двигали блюдечко, спрашивает подросток. Отец улыбается, ему стыдно, да, блюдечко, нагретое на свече.

А чей вы дух вызывали. Дух Цветаевой, говорит отец. В ту ночь, когда мы тебя зачали, на спиритическом сеансе мы вызывали дух Цветаевой. Она когда-то гостила в доме художника. Твоя Ба про это больше знает. А что Цветаева вам сказала? Светочка, я не помню уже. Кажется, Лилия спросила: мой возлюбленный будет любить меня вечно? Мне хотелось, чтобы это было обо мне. Потом мы пошли гулять по пляжу, было тепло, и луна, помню, светила совершенно огромная. И я пригласил Лилию ко мне в гости. В палатку.

Отец готовит яичницу. Он спрашивает: хочешь с ветчиной или с помидорами? И добавляет: я плохо готовлю, но яичница – мое коронное блюдо. После завтрака он приносит ей альбом с фотографиями бабушки и дедушки, прадедов и прабабок. Он рассказывает историю семьи. Почти все они умерли в блокаду. Света не знает, что сказать на это. Она не узнает себя в этих лицах и ничего не чувствует. Если бы она любила отца, все было бы по-другому; но она любит не его.

На самом деле отец и Андрей были похожи. Оба худые, сутулые, в очках. Почему же она полюбила одного и не полюбила другого?

Она идет в кафе, садится на высокий стул, болтает ногами. Она заказывает молочный коктейль. Андрей дает ей коктейль и соломинку из пластмассы, но не говорит со Светой. Она пробует снова рассказывать о себе, но он почти не слушает. Она остается вечером, она помогает ему убираться, она надеется, что он снова поведет ее в подсобку.

Но когда они заканчивают уборку, он молча уходит домой. Она идет вместе с ним, до самого дома, она все время говорит с ним.

Он отвечает односложно, как будто ему все равно. Он самый жестокий человек в мире.

Света приходит в кафе каждый день. На ней короткая юбка и колготки в сеточку. Кофта съезжает с плеча. Света мажется губной помадой, завивает рыжие волосы, ну разве она не соблазнительна. Еще недавно ее любили тысячи людей, разве не может полюбить один? Ее замечают другие парни и спрашивают, сколько ей лет. Но она видит только Андрея. А Андрей смеется с другими девчонками. Не такими красивыми, как она, без помады, без колготок в сеточку, худыми и неизвестными девками, которые неизвестно зачем притащились в кафе-мороженое и отвлекают ее Андрея.

Почему ты не обращаешь на меня внимания?

Может быть, это только на несколько дней. Он просто хочет ее проучить за то, что тогда не осталась в подсобке. Это маленькое наказание, как шутка между возлюбленными. Скоро он перестанет дуться, скоро он снова пригласит ее остаться вечером, пригласит в подсобку.

Она сидит в кафе так долго, что Андрею приходится сказать ей: все, извините, мы закрываемся, прошу вас освободить помещение.

Света добывает номер его телефона (приходит в тот день, когда он не работает, и спрашивает у другого бармена: можно мне телефон Андрея? У меня для него кое-что есть. И подмигивает. И оттого, что она подмигивает, оттого, что появляется налет чего-то секретного, может быть, даже незаконного, другой бармен сразу соглашается дать номер телефона). По ночам, когда коммуналка спит, она пробирается в коридор и звонит Андрею. А когда тот сонным голосом произносит: «алле, кто это», она бросает трубку, как будто обжегшись.

Его адрес, номер его телефона кажутся ей магическим набором цифр и знаков.

Иногда она прячется у его подъезда, только чтобы увидеть, как он открывает дверь, или, застав момент, когда он выходит, пойти за ним по длинным и прямым улицам, куда бы он ни шел, ибо от его шагов преображается город, и вселенная преображается оттого, что существует Андрей.

* * *