Черновик человека

Декабристы хотели устроить в России переворот, объясняет отец, многие из них жили за границей, видели революционную Францию. Другие служили в армии, прошли через другие страны и увидели, что там нет крепостного права. Они хотели, чтобы у России была Конституция. При перевороте нужно было убить императора. В знак того, что старое умирает, а новое рождается. Им не хотелось никого убивать, но они знали, без одной смерти никак не обойтись. Царь должен был умереть.

Умереть, вот что надо сделать. Она уже попробовала все: надевать блузку без рукавов, петь в кафе, курить сигарету. Не помогает. Умереть – это идея. Да, она уже потеряла все. Но она не могла потерять к тому же еще и Андрея: это уж слишком! Чаша переполнилась.

В этот день Света не пошла в кафе. Она ходила по квартире, слушала соседский телевизор, смотрела, как капает вода из крана на кухне. Пошла гулять. У стендов с расклеенными газетами толпились люди, пожирали глазами ровные строчки. Они говорили: перестройка, гласность, запрещенная литература, начали печатать, а вы читали то, а вы слышали это, Ясин, Рыбаков, Старовойтова, а что вы думаете по поводу Бродского, он заслуживает премии, а Чернобыль, а угон самолета… Света стояла рядом, пыталась слушать, пробовала читать. Буквы сливались в один сплошной ряд типографской краски.

Она вернулась в квартиру и заперлась в ванной с ножом. Смотрела, как теплой водой наполняется ванна. Завернув кран, наконец-то решилась, полоснула бритвой по запястьям и села в воду. Кровь текла очень медленно, но все же текла. Перед тем, как потерять сознание, она услышала, как сосед говорил отцу: ваша дочь там уже больше часа сидит, что за безобразие, эгоистка, другим тоже нужна ванная комната! Скоро выйдет, отвечал отец, оставьте девочку в покое, неужели не можете подождать?

Как это смешно, думал подросток, они спорят из-за ванной, когда я умираю.

В больнице ее спросили, отчего она резала вены. Ей было стыдно рассказать про Андрея. Отец плакал и говорил, что это ранняя слава ее довела, что переходный возраст, что у нее жестокая мать. Это правда? – спросил врач у подростка.

Нет, ответила Света, чтобы отделаться от расспросов, я слышала голоса, голоса меня заставили.

В отделении психосоматических расстройств она подружилась с Катей и Машей. Втроем прятались в туалете и курили из окна. Катя и Маша советовали ей забить иголки под кожу или еще как-нибудь изувечиться, если вдруг ее захотят перевезти в психушку («тогда тебя здесь оставят и от ран будут лечить»). Они завивали волосы на бигуди и красились. Катя была слегка умственно отсталая, и это даже радовало Свету. Ей хотелось заявить отцу, матери, дяде Жене: да вот, я, гениальная Света Лукина, дружу с дебилкой. Ближе мне людей у меня не оказалось.

А ведь и правда, до Кати и Маши у нее никогда не было подруг. Да и потом, тоже много лет подруг не было. Сложно подруг заводить, когда ты была всем известная и когда жизнь у тебя совсем другая была, чем у обывателей. Обыватели это чувствуют. Катя и Маша этого не понимали, они были шпана, отребье, ничего не знали ни про стихи, ни про знаменитостей. И было с ними легко, как никогда раньше ни с кем не было.

У тебя есть парень? – спрашивали Катя и Маша на прогулке. Они поднимали бычки с земли и раскуривали даже самые маленькие окурки, придерживая их у губ двумя спичками. Есть, отвечала Света, его зовут Андрей, он скоро придет меня навестить.

В холле висел платный телефон. Света сжимает монету в потной ладони, потом наконец решается, опускает ее в телефон, набирает номер. Гудок, гудок, гудок, гудок. Уже можно вешать трубку и доставать монету, никто не отвечает. Оп-ля, ответили, монета проваливается, сердце, не стучи так сильно. Алле, Андрей, это ты? Знаешь, где я сейчас? А вот в больнице. А вот после попытки самоубийства. Да, вот так. В какой больнице? Сейчас назову адрес. Придешь меня навестить?

Он вздыхает и говорит: хорошо, приду, Света.

Андрей приходит в джинсах и майке, с букетом цветов (наверное, купил у станции метро). Катя и Маша прибегают на него посмотреть: какой у тебя красивый парень, шепчут они. Но Света видит, как ему скучно. Он старается не смотреть по сторонам, он подавляет зевок. Я рад, что все хорошо закончилось, незачем такие глупости делать. Он улыбается через силу, кивает и похлопывает ее по плечу. Ему тоскливо, как будто пришел навестить старую бабку. Ему хочется уйти. Хорошо, Андрей, уходи. Я думаю, мы никогда больше не встретимся.

Зато за ним приходит журналист. Настоящий журналист. Из газеты. Такой вот проныра-журналист. Похож на тех, которые приходили к ней раньше. Только не очень к ней расположенный. Он хочет писать статью про бывшее юное дарование, которое не вынесло жестокости мира. И выяснить, насколько само дарование виновато в своем фиаско. С журналистом приходит фотограф. Света показывает ему шрамы на венах, но снимок не опубликуют.