Чернозём

Они ползли во главе усталой колонны. Гусеницы давили грудь вечной русской равнины. Тупорылые бронетранспортеры укачивали хмурых людей, снявших рогатые каски. На солнце поблескивало цевьё, покрытое кирпичной пылью. Рычали мотоциклы с накалившимися хоботами пулеметов. С бронированных бортов слетали обрывки грозной, воинственной речи.

Курили.

В автомашине раздраженно утирал пот высокий офицер. Утомленные синие взгляды уже не обращались вперёд, хотя их цель по-прежнему была где-то там, за изгибающимся горизонтом. Они ехали туда, где ни разу не были. Они хотели достичь того, чего ни разу не видели. Солдаты до рези в глазах перестали всматриваться в постоянно отдаляющийся горизонт, над которым всё так же, как и вчера, презрительно смеялся зенит.

Офицер промокнул белым платочком пот на лбу. Из кузова вылетел окурок. Солнце заворочалось на своём троне, и ослеплённый отряд по-прежнему шёл в никуда. Земля обманула стрелку компаса, которая теперь неизменно указывала в гул безбрежных пространств.

Прогрохотали последние распаренные танки. Колонна растворилась в русском нигде, последний раз напомнив о себе шумом моторов и хищническим блеском стали. После неё остался лишь тающий в воздухе бензиновый шлейф, да брошенный на дорогу окурок. А за солдатами, как непроницаемый занавес, вдруг неотвратимо и навсегда сомкнулась тягучая июльская жара.

Пыль, поднятая колонной, постепенно оседала на зашептавшуюся траву. Кузнечики как прежде застрекотали из пулеметов. По раздавленной гусеницами дороге быстро пробежала зеленая ящерка. Она обогнула окурок и скрылась в траве. Пылающее солнце, ничего не заметив, лениво перевалилось на другой бок.

Всё также равнодушно качал головой ковыль.

Вроде бы ничего не изменилось, но Земля, ещё не поверив в своё счастье, недоверчиво ощущала запах дорогого, как парфюм, бензина, добытого из чужой земли и вкусного заморского табака. Она затянулась струйкой пахучего дыма и улыбнулась. В её утробу маршировали миллионы людей, которым суждено было навсегда там остаться. Жителей европейских столиц и горных деревенек, мобилизованных буржуа и отчаянных головорезов, последний могучий выдох Европы - вобрала в себя, даже не поморщившись, русская Земля. Предстояла Война, трескучая, как волжские морозы и пьяная, как степная жара. Такого ещё не видели люди! И пусть бы они все сгинули, разложились, сдохли, провалились под землю, где, как они считали, расположился ад.

Это была экзекуция.